— А, может она и не его вовсе приведет, а какого оборотня, на него похожего, а? — высказал предположение дед Прохор. — Вон, говорит же Иван, что арестант сей и лик изменять умеет!
— Ага! — тут же подтвердил Иван, — то с бородой и усами был, а то раз тебе, и без них показался!
После этих слов опять все затихли и подумали, — а ведь Прохор-то прав. Такое явление вполне может иметь место!
— Да! — тяжко вздохнул Иван Головинов.
— Кто бы сюда не явился вместе с твоей девкой, всех задерживать станем!
— И Никиту Куренцова? — изумленно переспросил Афанасий Серебренников.
— Я же сказал, всех! — с раздражением взглянув на молодого подьячего, упрямо заявил Иван Головинов.
— Да, как же Вы, Иван Степанович, посмеете сие сделать-то?! — недоверчиво переспросил его Андрей Краюшкин. — А коли это не оборотень будет, а и впрямь Никита Куренцов? Да он тогда Вас заживо сгноит в наших же застенках!
— Коль Никитой Куренцовым окажется, то и слава Богу! А уж сгноит он меня или нет, — это дело не главное!
— А ты, Ваня, не боись! — шутливо подбоченясь, подтрунил дед Прохор.
— Мы помереть-то тебе не дадим! Водой и хлебцем будем обеспечивать чаще, чем положено, а то и из дома чего посытней прихватим, а, ребята?
Иван Головинов, рассердившись, метнул на деда строгий взгляд.
— Ишь ты, подстрекательством занялся! Смельчак какой! Да ты как вбежал-то сюда, я подумал, что и скобку-то дверную совсем оторвешь от испуга! А тут, на тебе, осмелел ужо! Ну, а коль ты и шутки шутить начал, то я тебя сейчас к арестанту-то и отправлю, да велю тебе его отыскать, а потом и в темную свесть, а?
Все тут же засмеялись, поглядывая на деда Прохора, а он, приосанясь, с вызовом взглянул на Ивана Головинова.
— Не отправишь! Потому, как я равный тебе по чину!
— По чину-то равный, только Савелий Никонорович вместо себя всегда меня за главного оставляет!
Дед Прохор не успел ничего ответить Ивану Головинову, по той причине, что в этот момент снова открылась входная дверь, и, легок на помине, живой и невредимый, а главное абсолютно не напуганный странным арестантом, на пороге появился глава заведения, Бобруйский Савелий Никонорович.
Он был упитан и высок ростом, а потому вид имел внушительный. Лицо его было вечно строгим и недовольным своими подчиненными, казалось, что он с ним, таким вот и родился. Одним словом, взглянув на него, было сразу видно, что перед тобой начальствующий человек.
— Фу! Ну и жара! — изрек Савелий Никонорович вместо приветствия, и лишь только ступил за порог, тут же принялся растегивать свой тяжелый суконный кафтан зеленого с серым цвета.