Оборвал себя, не позволив даже в мыслях скарбезности по отношению к Лене. При расставании виновным должен остаться один, и желательно мужчина — чтобы другому, любимому, жилось без гнета.
Прикрыл глаза:
«Прощай».
«Прости».
«Мне больно».
«Мне тоже».
«И все равно никогда не стану отрицать, что ты меня всегда влекла и как женщина. А тебя предостерегаю на неизвестно какое и чье будущее: больше никогда не попрекай мужчину постелью».
«Каких же глупостей я тебе наговорила!»
«Но зачем терпела рядом, почему не сказала сразу?»
«Не смотри так, иначе я расплачусь и… никуда не уйду».
«Да, конечно, я не смею тебя удерживать. Прошу, уходи, мне хочется остаться одному. С тобой больно».
«Ты плачешь? Умоляю, не надо. Ты же сильнее меня».
«Ты плачешь? У тебя же все определилось».
«Я не понимаю, что ты говоришь. Мне остаться? Скажи — остаться?»
— Не заблудишься? — совсем потеряв нить ее размышлений, как можно беззаботнее отпустил ее от себя Олег.
— Ты учил, что в этом случае надо заплакать и подойти к дяде милиционеру.
«Да нет, оказывается, учил не только этому», — грустно усмехнулся Олег, у которого заевшей пластинкой крутилось в голове: неужели в самом деле только позы, только постель!? Только Ленин на картинке и утюг в холодишьнике?
А, собственно, что еще было? Что еще могло быть, если их встречи можно пересчитать по пальцам? Какие могли быть театры, выставки, если хотелось остаться вдвоем, растерзать «конкуренток», самому уснуть на ее плече! Только и требовалось — чуть-чуть подождать, и все иное тоже обязательно пришло бы…
— Что-то не так? — больше не доверяя официантке, подошел хозяин кафе.
— Все не так, — кивнул Олег, но грузин четко уловил, что грусть клиента никоим образом не относится к его заведению, и с полупоклоном исчез.
Исчезла в проеме двери и Лена, в последний момент взяв из вазочки букетик ландышей. И уже не видел Олег, как зарыдала она на улице почти в голос, заставив одних прохожих шарахнуться от нее, других — предложить помощь. Но кто может помочь женщине, расставшейся с любимым и единственным? Потому что не было у нее никаких мужчин, никаких тренеров, да еще работающих с детьми. Придумала все на ходу, и ради одного: освободить от терзаний самого желанного и самого близкого человека. Не дать ему бросить, оставить около замерзшей колонки и в холодном бараке ту, с кем худо-бедно, но прожил более трех лет. Останься человеком и офицером, старший лейтенант Урманов. Был бы ты разведен — сама бы боролась за свою любовь. Но раз нет — остается бороться со своими чувствами. Но какая же это глупость, какая несправедливость в жизни!