Отдышавшись, спросил:
— А что, это тебя так провожали?
— Меня.
— И что там, на воле?
— Жизнь, — коротко ответил Андрий.
Разговор не клеился, да и не хотелось Ярчуку разговаривать. Степан догадался об этом, поблагодарил за табачок и приглашал заходить, «если вдруг чего надо будет».
На том и расстались; Андрий вернулся к себе в комнатку, сяк-так разложил вещички, одежду упрятал в сундук у изножья кровати, а саблю положил поверх, на крышку. Лег, смежил веки — и как в бездну черную провалился. Сквозь сон, правда, иногда прорывался яростный кашель Коржа, но потом прекратился и он.
И только ночью Степан, видимо, выкурив весь табачок, пришел за новой порцией. Впрочем, на сей раз стучал он в дверь — и стучал не в пример сдержанней, будто догадавшись, что Ярчука раздражает его излишнее запанибратство.
— Входи, — бросил Андрий, зажигая свечу.
А когда поднял взгляд, увидел, что в гости к нему пожаловал совсем не Корж. На пороге стоял давешний глядельник из толпы — тот самый, что не ел, не пил, не веселился, только наблюдал.
— Красиво сплясал, — сказал гость, прикрывая дверь. — И пожил красиво. А теперь…
Глава вторая
НА РАВНИНЕ ПРЕДСМЕРТИЯ
«Знаешь, мерзну по ночам», — прошептала мне свеча.
— Я б согрел тебя, родная, да сожгу ведь сгоряча!..
Свеча выгорела почти до основания, но Андрий меньше всего беспокоился сейчас о том, что им недостанет света. Ночь была лунная, через окно в комнатку проникали бледные лучи «чаклунского солнышка», так что по большому счету свечу можно было и не зажигать. Ярчук с малолетства в ночи видел хорошо, да и гость его вряд ли оказался бы смущен полумраком.
Не в гляделки он пришел играть, гость. За долгом явился.
— …Вот тут я про тебя и вспомнил. «Кому еще, как не ему, под силу с этим справиться», — подумал я.
Гость поднимает голову и с легкой усмешкой ждет, пока Андрий задаст вопрос.
«И не жди, не задам! Сам все расскажешь, раз уж заявился».
— Есть у меня надобность одна. Вот, видишь, какой сундучок красивый. — Гость кивает в сторону изножья, где на сундуке большом, в котором лежат Андриевы вещи, стоит сундучок маленький, гостем принесенный. Стоит, блестит коштовными боками, к разговору прислушивается.
— Так вот, хочу, чтоб ты спрятал его. Закопал в землю, заклял, как это ты умеешь, да и навек забыл о том месте… Впрочем, можешь не забывать — то на твое разумение.
— Не боишься, что вернусь и выкопаю?
— Твоего слова будет достаточно. А ты мне его уже дал — тогда, семь лет назад. Потому не боюсь.
И кажется Ярчуку, сквозь дверные щели просачивается в комнатушку время — вползает притворно неуклюжей, медленной тварью и таращится изо всех углов.