Отис все-таки меня заметил. Я отпрянул назад, спрятался в тени перил, но Отис оставил отца, подошел к лестнице, раскрыл руки. Глаза его говорили: «Скорей ко мне, я жду». Я сбежал по ступеням и повис у него на плечах, как всегда. А он, как всегда, обнял меня крепко-крепко. Со мной на руках он подошел к дивану, сел. Я обхватил его ногами. И мне стало спокойно-спокойно, словно и не было ничего. Должно быть, я заснул, и, пока я спал, Джоан сделала нам чай, только никто не пил его. Проснувшись, я почему-то заплакал, все всхлипывал и никак не мог остановиться, и рубашка у Отиса стала вся мокрая.
— Поплачь, поплачь, малыш, — бормотал Отис, — легче станет.
Сердце его билось ровно и сильно. Я прижался к нему, спрятался в его рубашке, и постепенно рыдания сами прекратились.
— Молодец, Гарри, умница, молодчина.
Мне было трудно двигаться, казалось, ноги утыканы иголками и булавками. Отис приподнял меня, поставил перед собой, дал носовой платок. Я высморкался, отдал платок ему. Отис нашел чистый уголок и тоже высморкался, а глаза вытер рукой. Глаза у него были красными и влажными.
Отис вздохнул. Из большой дорожной сумки он достал красиво упакованную коробку.
— Это тебе, дружище, — сказал он. И его голос пожарного был почти такой, как раньше.
Я не шелохнулся. Отис ждал и смотрел мне в глаза. Я хотел спросить его, но боялся. Боялся, что это повредит Дэниэлу. Помните, что случалось с феями в сказке про Питера Пэна, если дети в них не верили? Я даже мысленно не решался все это произнести.
Поэтому я только спросил:
— А для Дэниэла у тебя есть подарок?
— Конечно, есть, дружище, — спокойно ответил он.
— Тогда, может, я лучше подожду, пока Дэниэл вернется?
Отис опустил коробку на диван, отпил немного холодного чая и уставился в окно, будто бы пытаясь найти там, на улице, ответ. А я считал щетинки на его лице красивого шоколадного цвета. Насчитал двенадцать, остановился. Наверное, он не брился с самого Барбадоса. Кожа на носу шелушилась, и даже темно-красные розы, стоявшие на тумбочке за диваном, рядом с ним казались светлее. Я уж хотел было спросить, облезает ли кожа у негров, но вдруг вспомнил про свой страшный вопрос.
— Милый, тебе сестра звонит, — сказала Джоан, появляясь в проходе.
— Скажи ей, что я перезвоню, любовь моя, — ответил Отис.
Он поставил чашку на стол, протянул руку. Моя рука утонула в его ладони.
— Я думаю, что тебе стоит открыть подарок, дружище.
Он замолчал, задумался. Задумался так надолго, что я уж решил — заснул.
— Ты все-таки посмотри, что там внутри. Если Дэниэл вернется, мы накупим подарков для всех.