Теперь он сжимал обе мои руки. Мне хотелось съежиться так, чтобы уместиться в его ладонях.
— Видишь ли, Гарри… Дэниэла долго нет. Две недели — это слишком много для маленького мальчика. Возможно, он больше не вернется, Гарри.
Я попытался вырваться, но Отис крепко держал меня.
— Может быть, кто-то обидел Дэниэла. Причинил ему боль, сильную боль. Может быть…
Я зажал уши руками, зажмурился что есть силы и не слышал, как Отис произнес это. Я ненавидел его. Ненавидел несколько долгих минут.
Я не смотрел на него, но знал, что он следит за мной, ждет, пока пройдет моя ненависть.
Когда я смог наконец открыть глаза и взглянуть на Отиса, он пил чай. Держа чашку обеими руками, он протянул ее мне, я обхватил его руки, сделал глоток. Дрянь, а не чай. Я отпил и из своей чашки. То же самое. Мерзость.
— Ну, Гарри, открой свой подарок, — подтолкнул меня Отис.
Я взял коробку. Настроения не было, но все равно ужасно хотелось разорвать блестящую шуршащую бумагу и посмотреть, что там лежит внутри. Оказалось, футболка с мультяшным мальчишкой на груди. Рыжая шевелюра, сверху — белая в красный кружочек бандана, аппликация из ткани, не рисунок. Хулиган такой, одним словом.
Под мальчишкой — надпись разноцветными буквами: «Дикарь по натуре. Барбадос». Я быстренько скинул папину футболку и натянул свою, новую.
— Здорово! Всю жизнь мечтал.
Я сказал так не из вежливости и надеялся, что Отис спросит — почему. Тогда я рассказал бы ему о мальчишке, который не уследил за младшим братом и потерял его и все такое. Вот он, на футболке. Это не я. Я лучше. Я ни в чем не виноват. Я не совершал таких ошибок. Вот почему мне и нужна новая одежда. Чтобы не носить того, что носил тот, другой, который потерял брата. Чтобы забыть об этом. Навсегда.
Я взглянул на Отиса и вдруг заметил, какое усталое у него лицо, как провалились глаза, поэтому я сказал:
— Позвони сестре, а то она чего доброго обозлится.
Мы вымыли чашки и вышли из кухни, как настоящие мужчины, без всякого женского хныканья и прочего. Джоан ревела на диване, даже мычала, уткнувшись носом в гору скомканных бумажных платков. Раньше я бы со смеху помер. Она прижала меня к себе, коснулась щекой, мягкой, как подушка.
— Ничего, если я сегодня у вас переночую? Ты не против, Гарри?
— А как же Отис?
— У меня дежурство, — сказал тот.
— Ты ведь не бросишь нас снова, Отис? — Сам не понимаю, как у меня это вырвалось.
Отис и Джоан долго смотрели друг на друга, они часто так разговаривают без слов. Отис сел передо мной на корточки и сказал:
— Я тебя никогда не оставлю, Гарри. Я здесь, с вами, навсегда.