— Не мог же ты заполучить такое, работая в пабе?
Дойл почувствовал, что ее палец обводит контур глубокого шрама на его правой икре.
Голова Мэри лежала на ковре рядом с его ступнями, и девушка смотрела на него снизу вверх.
Ее левая нога упиралась ему под мышку, а правая покоилась на его груди.
Дойл нежно поглаживал ее ступню и время от времени приподнимал голову, чтобы поцеловать пальцы ног. Он легко проводил языком по ногтям и между пальцами.
Каждый раз, когда он делал это, Мэри постанывала от удовольствия.
Ее спальня была невелика, но, как и все остальное в доме, очень опрятна. На стенах висело несколько фотографий. Еще одна, на которой были запечатлены они с сестрой в школьной форме, стояла на туалетном столике.
— Откуда у тебя эти шрамы? — спросила она.
Но Дойл уже приготовил ответ.
— Несколько лет назад я работал в Дублине, в магазине на Графтон-стрит, — начал он. — Мы вставляли стекло в световой люк, и я провалился в него. Все это наделали осколки.
Миг она внимательно смотрела на него, потом прикоснулась к другому шраму на бедре. Круглая ямка. Очень похоже на пулевое ранение. Что он скажет теперь?
Дойл продолжал массировать ее ступню.
— Твоя сестра... — Он кивнул в сторону фотографии. — Что с ней случилось?
Мэри молчала.
— Я спросил...
— Я слышала, о чем ты спросил, — резко оборвала она его и откатилась в сторону.
— Хорошо, давай замнем эту тему, — сказал он, когда Мэри уселась на край кровати.
— Она не умерла, — ровным тоном произнесла Мэри. — По крайней мере, была живой, когда я в последний раз ее навещала. Хотя такое существование трудно назвать жизнью.
Дойл присел рядом с ней. Его поддельное участие оказало свое действие. Она снова легла на кровать, и он прикрыл ее простыней до пояса.
— Что же случилось? — спросил он и выслушал рассказ о том, как стреляли в сестру и ее друга. В результате чего Коллет до конца дней своих останется в больнице.
— Они убили и твоего брата! — воскликнула она. — Так что ты знаешь, какие чувства испытывают при этом. Ты говорил, что хочешь отомстить ОСД, англичанам, всем этим подонкам. — Ее глаза сверкнули. — Но я испытываю не только горечь, горечь и гнев, но и стыд тоже. Она моя родная сестра, а я до сих пор не могу найти в себе силы, чтобы взглянуть на нее, прикоснуться к ней. Из-за этих ублюдков она не может самостоятельно даже сходить в туалет. Вот что они сделали с ней.