— Что там вытворил? Говори!
— Ничего не вытворил! — заюлил Ромка. — Для всех старался — не для себя!.. Торговля — дело тонкое! Лопухом не проживешь! Ну прикинул пару кило сверху — столовая не обеднеет! Понял? Нет?.. А нам каждый рубль нужен — четыре же тысячи!
Ребята зашумели, заспорили. Голоса явно разделились.
— Жулик! — кричали одни. — Не посылать его больше!
— Ничего особенного! — возражали другие. — Проявил смекалку!
— Это же надувательство!
— Кто зевает, тот и отвечает!
— Ребятушки! — повысила голос Зоя Бекетова. — О чем вы спорите?.. Кто будет есть наш лук и редиску?.. Мама моя будет! Родители ваши!.. Кого же мы обманываем?..
Ромку поддерживали в основном мальчишки, но после горьких слов Зои они притихли. И хотя кое-кто все еще считал, что схитрить на общую пользу — грех не великий, вслух больше не высказывались: неудобно все-таки хвалить за обман.
Борис порывисто шагнул к Ромке.
— На сколько?
— Что на сколько?
— Обжулил!
— Ни на сколько! — Изворотливый Ромка уже нашел оправдание. — Пока плыли, солнце палило… А когда товар сохнет, вес теряется! Понял? Нет?.. Я и прикинул кило два, может, три!
— Больше, — сказал Сеня.
— Сколько? — спросил у него Борис. — Только точно!
Долго думал Сеня, загибал пальцы, шлепал губами. Все ждали.
— Пятнадцать, — произнес он наконец.
У Бориса дрогнула рука, державшая накладную.
— Чего пятнадцать?.. Ты можешь говорить понятнее?
— Списать надо пятнадцать рублей.
Ромка пытался спорить, уличал Сеню в неумении считать, но никто не слушал его. Подумать только: из шестидесяти семи вычесть почти четверть! Борис чувствовал себя так, будто его только что обокрали. Очень не хотелось ему расставаться с этими пятнадцатью рублями, но ничего другого он придумать не мог.
— Спишем, — решил он. — А что с этим жуликом делать будем?
— Шиш я тебе хоть раз поеду еще в столовую! — вскипел Ромка. — В ножки будешь кланяться — не поеду!.. Честный какой нашелся! Осенью вспомнишь!.. Высчитают все тысячи из отцовской зарплаты — он тебе…
— Помолчи лучше! — остановил его Колька. — Наболтаешь — потом жалеть придется.
Шурка Гай, как на собрании, поднял руку.
— Жульничество — уголовное преступление! Есть специальная статья в кодексе…
— Номер не помнишь? — спросил Колька.
— Номер объявляют в суде. Нам не номер нужен! Нам нужно разобраться в существе вопроса, а оно такое, что мы не можем терпеть в наших рядах жуликов, позорящих высокое звание советского пионера! Это тот случай, когда мы вправе применить высшую меру наказания…
— Расстрел! — закончил за него Колька и вызвал громкий смех всех ребят.