Даже Ромка засмеялся и, распахнув рубашку, выпятил грудь.
— Стреляй, Шурка! Не стесняйся!
— Прекрати! — прикрикнул на него Борис. — А ты, Шурка, со своими лекциями любой серьезный разговор в комедию превращаешь!
— Не доросли вы до серьезного разговора! — высокомерно произнес Шурка. — Сами комедию разыгрываете… Я за наше, повторяю, за наше высшее наказание: выгнать Ромку с острова!
Протестующим шумком встретили ребята это предложение. Чувствуя, что Шурку никто не поддержит, Ромка погрозил ему кулаком.
— Я тебе это припомню!
Большинство мальчишек склонялось к тому, чтобы ограничиться легким взысканием: объявить Ромке замечание или порицание, самое большое — выговор. Так бы, наверно, и было, если бы Ромка не заупрямился. Когда общее мнение определилось и Борис собирался уже провести голосование за выговор, Ромка замотал рыжей головой.
— Не понимаю!.. Старался, старался!.. Для тебя, Борька, старался! Это ты больше всех про тысячи скулил — все уши прожужжал! Из-за тебя все и вышло! Понял? Нет?
Борис растерялся от такого обвинения, а Ромка сразу же потерял всех своих сторонников, которые в какой-то степени внутренне оправдывали его поступок.
— Строгий влепить для понимания! — крикнул кто-то. — Да еще с предупреждением! А не поймет — выгоним, как Шурка предлагает!
— Строгача ему! — послышались сердитые голоса. — Строгача с прицепом!
— Ребятушки! — Зоя помахала рукой, чтобы унять злые выкрики. — Наказывать легко, а надо, чтобы понял и не обиделся… У нас дома, когда кто-нибудь из братьев провинится и заупрямится — вину не захочет признавать, мы даем ему время остыть. Отведем на кухню и оставим одного — не мешаем думать… Всегда помогало.
Сначала ребята не знали, как применить это средство к Ромке, но потом нашли способ. В окончательном виде он выглядел так: от обеда до ужина никто не должен подходить к Ромке, заговаривать с ним и отвечать на его вопросы. На работу его не брать — пусть делает что хочет. А за ужином решить, как поступить с ним дальше.
— Пожалуйста! — Ромка скорчил пренебрежительную физиономию и впереди всех пошел к накрытым столам. — Так мне еще лучше!
Но уже за обедом он почувствовал, что это наказание не из легких. Никто рядом с ним не сел: слева и справа оказалось по пустому месту. Наскоро поев, Ромка выскочил из-за стола, пошел в палатку и завалился на кровать. Он слышал, как ребята закончили обедать, как Катя загремела ложками, собирая их в таз с горячей водой. Потом Борис объявил отдых на полчаса. А в палатку так никто и не зашел. Голоса слышались из рощи, из соседних палаток. Зазвякали лопаты, и раздался шершавый звук — это Сеня Сивцев принялся затачивать напильником притупившееся острие.