Дорогая моя, мне пора заканчивать. Уже поздно. Я страшно скучаю по тебе и надеюсь, что тебе там не очень одиноко. Пожалуйста, не беспокойся обо мне. Честно говоря, я немного трусил, когда уезжал, и до сих пор иногда, лежа в постели, спрашиваю себя, почему же я согласился. Но я так и не ответил себе на этот вопрос. Помню, как ты говорила мне в Лондоне, как почетно это поручение, что это мой долг перед страной. Но во всем этом есть что-то неправильное: я никогда не служил в армии, меня мало интересуют наши зарубежные дела. Я понимаю, тебя возмущали мои слова, когда я говорил, что для меня это долг скорее перед инструментом, чем перед Ее Величеством. И все-таки я верю в правильность действий доктора Кэррола, если я смогу помочь ему в том, что связано с музыкой, с инструментом, наверное, в этом и будет мой долг. В какой-то степени на мое решение наверняка повлияла моя вера в доктора Кэррола, мысль о том, что я окажусь причастным к его деятельности к его стремлению принести музыку, прекрасное изображение человечества, туда, куда все остальные считают возможным нести одно лишь оружие. Сознаю, что такие возвышенные мысли часто бледнеют при столкновении с реальностью. Мне действительно очень не хватает тебя, и я надеюсь, что мою миссию все-таки не ожидает бесславный конец. Ты же знаешь, я не из тех, кто ищет опасностей на свою голову. Мне кажется, все истории, которые мы слышали о войне и джунглях, напугали куда больше меня, чем тебя.
Зачем я трачу слова, рассказывая о своих страхах и неуверенности, когда вокруг меня еще столько красоты, столько такого, о чем стоит тебе рассказать? Все это, верно, из-за того, что мне больше не с кем поделиться этими мыслями. Если быть откровенным, то я уже испытал какую-то особую разновидность счастья, совершенно незнакомую мне доселе. Единственное, чего я желал бы, чтобы ты могла путешествовать вместе со мной.
Любимая, я скоро напишу тебе.
Твой преданный муж Эдгар».
Он отправил письмо в Александрии, воспользовавшись короткой стоянкой. Здесь пароход взял на борт новых пассажиров — мужчин в просторных одеждах, говорящих на языке, который, казалось, зарождался у них глубоко в гортани. Пароход простоял в порту несколько часов, этого времени хватило лишь на краткую экскурсию, от которой в памяти остались запах сушеных осьминогов и аромат от мешочков с пряностями, которые предлагали торговцы. Вскоре они уже плыли дальше, направляясь через Суэцкий канал в другие моря.
Пароход пыхтя, медленно двигался по водам Красного моря. Эдгару не спалось. Сначала он попытался читать документы, предоставленные ему Военным министерством, но яркие описания кампаний периода Третьей англо-бирманской войны быстро ему наскучили. В каюте было душно: маленький иллюминатор практически не пропускал воздух внутрь. В конце концов он оделся и направился по длинному коридору к трапу, ведущему на палубу.