Спустя минут десять нам встретился запыхавшийся и сильно раскрасневшийся от быстрой ходьбы человек; он спускался вниз огромными шагами, далеко забрасывая вперед свой альпеншток и налегая ка него всем телом, чтобы не оступиться. Увидев нас, он остановился и стал обмахиваться шляпой, потом вытер красным платком пот с лица и шеи, с трудом отдышался и, наконец, спросил, далеко ли еще до Вэггиса.
— Часа три ходу, — сказал я.
Он оглядел нас с удивлением.
— Странно, а я–то думал, что до озера рукой подать. Что там дальше, не харчевня?
— Харчевня, — сказал я.
— Что ж, — вздохнул англичанин. — На три часа меня уже не хватит, сегодня мне и так уже досталось; пожалуй, заночую здесь.
Я спросил:
— А нам близко до вершины?
— До вершины? Да вы, голубчики, еще только тронулись в путь. У вас еще все впереди.
Услышав это, я тоже выразил желание заночевать в харчевне. Мы повернули назад, заказали горячий ужин и премило провели вечер в обществе англичанина.
Хозяйка немка отвела нам уютные комнаты с удобными постелями, и мы с Гаррисом улеглись, с твердым намерением встать на заре и с честью встретить восход солнца. Но мы, конечно, утомились до смерти и спали, как полицейский на посту. Проснувшись утром, первым делом бросились к окну и увидели, что опоздали,— было уже половина одиннадцатого. Это нас сильно разочаровало. Тем не менее, мы заказали завтрак и попросили хозяйку пригласить к нам англичанина, но услышали, что он встал с зарей и побежал без оглядки, кляня кого–то — или что–то — на чем свет стоит. Мы терялись в догадках, что же так его огорчило. По словам хозяйки, он только спросил, на какой высоте над уровнем озера стоит ее заведение, на что она ему отметила, что на высоте тысяча четыреста девяносто пять футов, Больше у них никакого разговора не было, но англичанин почему–то страшно рассвирепел. Он стал ворчать, что в этой несносной стране между растакими идиотами и путеводителями всякое соображение потеряешь, так что потом и в год не соберешь. Гаррис полагал, что его, наверно, сбил с толку наш мальчик. Возможно, так оно и было, эпитеты, на которые англичанин не скупился, точка в точку указывали на нашего мальчика.
Было уже за полдень, когда мы со свежими силами полезли вверх. Отшагав ярдов двести, сделали очередной привал; я стал закуривать трубку и, оглянувшись налево, увидел в отдалении длинный черный виток дыма, лениво змеившийся по отвесной круче. Паровоз, конечно. Мы прилегли на землю и, опершись на локти, стали его рассматривать — ведь нам еще не приходилось видеть горную железную дорогу. Скоро показался и поезд. Трудно было понять, как он ползет по крутому, словно крыша, склону, а между тем это чудо происходило у нас на глазах.