В шестнадцатом веке Токугава Иэясу[23] одержал победу над многочисленными военными правителями и властителем страны. Он и его потомки вернули Японию японцам. Одних за другими он изгонял иностранцев: англичан, испанцев, португальцев — всех. Единственным исключением стала небольшая почтовая голландская станция на одном из юго-восточных островов возле Нагасаки. Христианство было уничтожено. Японцам запрещено было путешествовать в другие страны. Корабли, на которых можно было бы достигнуть азиатского побережья, — разрушены. Разрешалось строить лишь небольшие рыбацкие лодки, которые поневоле вынуждали рыбаков жаться к японским берегам. А последствия? — Таро улыбнулся. — Больше чем на двести лет Японии оказалась отрезанной от остального мира. В стране воцарился продолжительный мир, мы пережили величайший расцвет японской культуры. Наступил истинный рай.
И тут лицо старика вновь помрачнело.
— Но все это закончилось в тысяча восемьсот пятьдесят третьем, когда один из твоих соотечественников, коммодор Перри[24] привел эскадру американских военных кораблей в залив Иокогамы. По их унылому, мрачному виду эти корабли окрестили «черными кораблями Перри». Он потребовал, чтобы Япония открыла свои порты для международной торговли. Вскоре сёгунат пал. Император, формально содержавшийся в изоляции в Киото, был переведен в Эдо, позже переименованный в Токио, и вскоре стал пешкой в руках рвущихся к власти политиков. Этот период истории назвали Реставрацией Мэйдзи. Я почитаю императора, но в период Реставрации тлетворное влияние иностранцев стало возрастать… шириться… а наше положение — ухудшаться.
Таро замолчал, наблюдая за произведенным его словами эффектом.
Рейчел не удержалась:
— Значит, Кунио Сираи хочет вернуть Японию в карантин, установленный когда-то Токугавой?
— Его намерения понять легко, — ответил Таро. — Мы больше не подчиняемся древним законам. Наша молодежь не уважает старших и пренебрежительно относится к традициям. Мы живем среди сплошной мерзости. Западная одежда. Западная музыка. Западная еда. Гамбургеры. Жареные цыплята. Тяжелый рок. — Таро скривил губы, выражая крайнюю степень отвращения. — К несчастью, Япония, словно губка, готова впитывать в себя все самое отвратительное, что есть в культуре других народов, и вскоре деньги станут единственным нашим божеством.
— Похоже, вы согласны с Сираи, — заметил Савидж.
— Я согласен с его мотивами, но не одобряю методов. Это здание и четыре года изоляции от внешнего мира, через которые должны пройти все мои ученики, — моя модель Токугавского карантина. Я презираю все, что вижу за пределами этих стен.