— Что это у тебя за армия? — встретил его усмешкой сержант, для порядка застегивая воротничок гимнастерки.
— Та ото ж сам бачишь, — начал по-простецки Трынька, не успев отдышаться. — Поймали в районе… С парашютами сиганули. Прошлой ночью… Ну, доставили их местной власти, она побалакала трошки, потому как на больше слов не хватило. Языка того у нас нихто не знае. Но главное все-таки зразумилы: оци ночные птахи наверняка шпионы. Натуральные… Ну, тут мне, как командиру истребительного отряда, приказ: возглавить конвой и — в Молодечно.
— А что ж это вы так, пехтурой?
— Та яки ж теперь в районе машины! Все для фронта, все для победы… Сам знаешь.
— Ну а в Молодечно, там-то к кому?
— Наказали передать военным… Какому-нибудь штабу. Армейскому або даже выше… Советовали спрашивать разведку…
Сержант прикинул что-то в уме, внимательно оглядел конвой, уже поровнявшийся с машиной, коротко бросил:
— Давай, грузись!… Какой-нибудь штаб да найдем…
Трынька первым вскочил в кузов. К своему неудовольствию теперь он увидел солдата, лежавшего на свежескошенном сене. Тот спросонку протер глаза, привстал, поправляя на груди автомат, и, стряхнув с брюк прилипшие травинки, облокотился о кабину, не без любопытства разглядывая неожиданных пассажиров.
Немцев усадили ближе к кабине, конвоиры расположились по обе стороны у бортов.
— Ястребки, как там у вас? Все в ажуре? — весело спросил сержант, намереваясь захлопнуть дверцу.
— Порядок. Трогай!
Полуторка легко набрала скорость: дорога шла прямо, распахнуто и свободно, встречный, не растерявший дневного тепла ветерок приятно омывал лица… Трынька снял картуз, спутанные, рыжеватые, давно не мытые волосы ершисто вздыбились. Он запустил в них пятерню, обжал сильными узловатыми пальцами и искоса, из-под своей тяжелой ладони посмотрел на солдата. И сразу же в его встревоженную душу проник холодок. Солдат уставился глазами в немца, наряженного в мундир гауптмана. Затем он незаметно толкнул Трыньку локтем и взглядом показал на подозрительно оттопырившийся задний карман брюк конвоируемого. Предмет, лежавший в кармане, заявлял о себе совершенно определенными формами. Даже не военный человек безошибочно установил бы его назначение.
— Вы их обыскивали, а? — тихо спросил он, подвинувшись к старшему конвоя.
Трынька утвердительно кивнул головой.
— Кто ж так обыскивает? Взгляните на его задний карман… Там же браунинг… — Солдат укоризненно покачал головой.
Он не ошибался. Оплошность оказалась настолько очевидной, что разубеждать его было даже опасно. Трынька решительно встал, шагнул к «гауптману» и, не говоря ни слова, одним движением выхватил из кармана браунинг. Проводя эту молниеносную операцию, он ухитрился незаметно подмигнуть немцу. Чего доброго, еще вздумает шуметь.