— Ехать в машине она может, — сказала Ене Черсуевна. — А вот маме лучше остаться здесь до завтра. У нас места много, не беспокойтесь.
Я поднялся наверх, чтобы попрощаться с Екатериной Васильевной, она лежала на диване в спальне, укрывшись одеялом. Лицо ее было красное, будто долго сидела на солнцепеке.
— Ну, как вы? — как можно бодрым голосом спросил я. — Выдержали экзекуцию?
— Выдержала, дорогой, — сказала Екатерина Васильевна. — Знаешь, Андрюша, что я чувствую… Боли в груди нету, только больно там, где прижгли. Ене Черсуевна сказала, что через пять часов и прижженные места не будут болеть.
— Вот и прекрасно! — сказал я. — Завтра я за вами приеду!
— Спасибо, миленький!
Таня тоже выпила чашку чая, и мы засобирались. Я посадил девушку в машину, включил двигатель. И тут вспомнив, вернулся в дом, спросил старушку об оплате за лечение. Я намеревался заплатить.
— Деньги я беру, иначе лечение не пойдет впрок, — сказала Ене Черсуевна. — Но ты сегодня убрал снег во дворе. Пусть это и будет платой.
— Но я чистил в свое удовольствие! — возразил я.
— Не спорь с бабушкой, — улыбалась Люся. — Это бесполезно. Поезжайте и ни о чем не беспокойтесь.
* * *
Обратной дорогой Таня шутила, рассказывала разные истории, короче, вела себя так, будто ей совершенно не больно.
— Смешная она, докторша, — сказала потом девушка. — Смешная и добрая. Она объяснила нам с мамой, что означает ее имя по-корейски. Оно состоит из двух значений. Е — означает — Да. Не — тоже означает — Да. По-нашему выходит — Да-да. Представляешь?
— Ага, — кивнул я. — Но, вероятно, ее имя содержит и другой смысл. Кто же будет называть своего ребенка таким несуразным именем?
— И, правда…
— А ты знаешь, сколько ей лет?
— Кому? Ене Черсуевне?
— Девяносто.
— Ну, да, — не поверила Таня. — Шутишь?
— Совсем нет. Люся, внучка ее сказала.
— Неужели?!.
— Древняя старушка. Жизнь тяжелую прожила, в лагере сидела.
— Не могу поверить.
— А может, тебе не надо было жечься? У тебя ведь ничего не болит.
— Когда она посмотрела на меня, я сразу будто окунулась в ее глаза. Я поверила ей тотчас… Я молода и здорова. Но порой в меня вселяется какая-то непонятная тревога, я не могу долго уснуть. Внутри меня, где-то в глубине что-то нарастает, наматывается в жгучий клубок… Старушка все верно сказала…
* * *
Дома Таня разделась, показала мне три черных пятна на теле, которые оставила горящая мокса, величиной с десятикопеечную монету, — два на животе и одно на спине, у левой лопатки.
— Рубцы будут, — сказала девушка. — Но это пустяки. — Она прижалась ко мне, обвила мою шею руками. — Ты останешься? Папа еще в рейсе, мы одни будем.