Отряд устроился на ночлег в небольшой лощине. Варвары развели костер и подвесили над ним пару наскоро ощипанных фазанов. Во время дневного перехода самый юный из горцев сумел подстрелить нескольких птиц, за что и удостоился сдержанной похвалы от старших товарищей.
Под ноги пленнику кинули крыло и кусок черствого хлеба. Развязывать ему руки никто не собирался, поэтому он уже привычно опустился на колени и начал жадно рвать зубами испачканное в пыли мясо. Сверху фазан успел подгореть, зато внутри мясо не прожарилось, и рот Келя наполнился обжигающим жиром и кровью.
Поначалу горцев забавляло зрелище гордого императорского солдата, подобно животному поглощающего пищу на четвереньках. Варвары, довольно гогоча, бросали в него обглоданные кости, кидали ему под нос траву или ветки, пинали беспомощного пленника. Но спустя пару дней это развлечение им наскучило, поэтому сейчас никто не помешал Келю утолить голод.
Когда от фазанов остались только воспоминания и небольшая кучка тщательно обглоданных костей, горцы привязали пленника к дереву, а сами, закутавшись в меховые плащи и положив рядом оружие, улеглись около костра. Лишь один варвар, чья стража была первой, устроив на коленях копье, внимательно вглядывался в ночной мрак.
Дождавшись, пока горцы погрузятся в крепкий сон, а охранник сядет лицом к костру, Кель начал медленно тереть путы на руках острой гранью подобранного им во время падения камня. За этот призрачный шанс обрести свободу он заплатил разбитым лицом, но он того стоил. Камень оказался даже лучше, чем предполагал Кель, и не прошло и часа, как веревки на руках были перетерты. Несколько раз дежуривший горец вставал и обходил стоянку, но ничего подозрительного он так и не заметил.
Освободив руки, Кель принялся за путы, которыми был привязан к дереву. Когда последняя веревка была перерезана и упала на землю, он замер, боясь шелохнуться. Сердце глухо бухало в груди, но юноша заставлял дышать себя ровно, притворяясь спящим.
За пределами круга света, очерченного светом костра, лес жил своей жизнью. Перекликались ночные обитатели, о чем-то переговариваясь, шумели кронами деревья. Откуда-то издалека донесся полный предвкушения кровожадный вой, возвестивший, что хищники настигли очередную жертву. Кель поежился от холода. В вышине светились равнодушные звезды, и ухмылялась ехидная луна.
На секунду Келю показалось, что весь остальной мир не более чем плод его воображения, а на самом деле существуют лишь эта освещенная неверным светом костра поляна и темнота вокруг. Юноша необычайно остро ощутил свое одиночество и беззащитность. Ночной мрак сейчас казался живым существом, хищником, поджидающим добычу. Кель посмотрел на спящих, и в его сердце ненависть на мгновенье уступила непривычному чувству родства с этими такими другими, но все же людьми. Расположившийся у огня варвар поерзал, поудобнее устроив на коленях копье, и наваждение разом спало.