Шли годы. Алексей Михайлович Сильверов, отслужив, кончил университет и быстро стал одним из преуспевающих московских адвокатов.
Как-то незаметно сперва второй этаж дома, а затем и первый перешли в собственность семьи Сильверовых, вместе с каретным сараем и клочком земли, гордо именуемые матерью Алексея палисадником. К портрету в дубовой раме присоединились портреты царской жены, наследника, царских детей, теперь это были уже писанные маслом картины, купленные на выставках у вполне приличных, даже модных художников. Но первый портрет, базарную олеографию в тяжелой безвкусной раме, старый кантонист заменять на писанный маслом портрет государя-императора не разрешал. И Алексей Михайлович в конце концов согласился: традиции надлежит блюсти. Когда старший сын из третьего поколения Сильверовых пошел в армию, портреты членов августейшей семьи и их окружения занимали уже весь коридор, после перестройки дома пронизывающий верхний этаж.
При третьем поколении Сильверов царская галерея стала стремительно пополняться картинами молодых художников. Им, в подражание Третьякову, покровительствовал отслуживший свое в армии и в свою очередь ставший адвокатом внук старого кантониста.
Праправнук старого кантониста Аркадий, дед нашего Алекса, как и положено старшему сыну в семье Сильверовых, пошел служить в армию, но уже вольноопределяющимся. Было это накануне революции, в январе 1916 году.
Он был контужен, вернулся с фронта офицером, прапорщиком военного времени, с большим алым бантом на солдатской шинели и зелеными окопными погонами, на которых были нарисованы по одной звездочке. Политические убеждения бывшего студента юридического факультета, недоучившегося два года, были весьма расплывчатыми и в меру розовыми. Как большинство еврейских интеллигентов, он склонялся к меньшевикам, но фронтовой опыт подсказывал, что на каком-то этапе основная масса окопников пойдет за бескомпромиссными большевиками, обещающими крестьянину землю.
Так оно и получилось. Аркадий, хлебнувший окопной жизни, разошелся с меньшевиками, вышел из партии, солдатами был избран комиссаром полка и стал одним из самых молодых комиссаров. Впрочем, тогда все почти были молодыми... Он хорошо показал себя на Петроградском фронте, сражаясь против Юденича, был ранен, выжил благодаря тому, что его отец сохранил кое-какие связи в военных госпиталях, вернулся в строй, был вторично ранен, комиссован по состоянию здоровья и получил назначение в Наркомпрос, где шефом был сибарит, эстет, болтун и, бесспорно, настоящий эрудит Луначарский, пользовавшийся полным доверием Ленина.