И музыка Свиридова, великого и, на ее взгляд, недооцененного щедрого мелодиста. Подумав, решила, что не стоит, – кто его знает, как Алекс относится к Есенину? К тому же она знала стихи Тихонова по памяти и не была уверена, что правильно помнит слова.
Может быть, взять Марину Цветаеву, любимую, понятную в каждом трагическом вздохе, нескладную и прекрасную, влюбчивую и невезучую? Но ей казалось, что Цветаева скорее женский поэт, а сегодня она должна читать для Алекса и ни для кого иного, провались они, клиенты Артура, пропадом... Ахматову она тоже недолюбливала, что-то было в этой царственной глыбе такое, что задевало ее женственность. «Мой Пушкин»... Почему ее? Он всехний и мой. И нельзя быть столь ревниво несправедливой к Натали, ты вот роди пятерых за шесть лет, не успевая опростаться, снова ходи с пузом. Ни балов тебе толком, ни летнего отдыха, и денег вечно не хватает на все, что так хочется иметь. А этот, африканец неуемный небось каждую ночь ласкает и жадно исцеловывает, будто слизывает сливки ее бесподобной белой кожи и пьянеет от этого и забывает, что клялся и обещал быть осторожным и не брюхатить ее каждый раз, как она останавливает молоко... Господи, как она хорошо чувствовала Натали! Вот именно, не понимала, а чувствовала...
И тут ее осенило.
Конечно, нужен Пушкин!
Сами собой выплыли из памяти строки: «Чертог сиял, гремели хором певцы под звуки флейт и лир...»
Она любила эту удивительную маленькую повесть «Египетские ночи», любила, как и все, написанное Пушкиным, но еще и потому, что некоторые строки удивительно совпадали с ее самоощущением: как точно уловлен момент, когда начинается то, над чем она сама не властна... «Но уже импровизатор чувствовал приближение бога...»
Решение найдено – она будет читать эти стихи.
Свершилось: куплены три ночи,
И ложе смерти их зовет.
...В общем, обошлось.
Слушали внимательно, даже аплодировали и только потом, словно опомнившись, заказали столько еды, что Каролина подумала – до глубокой ночи кухне не справиться. Даже два мускулистых поклонника Динки, которых она пока еще не научилась различать, притихли. Хотя, вполне может быть, она просто прикрикнула на них.
Когда Каролина вышла из своей каморки, Алекс уже ждал ее с цветами. Она спросила: «Зачем?», но тут же уткнулась носом в пахучие не по-московски розы, противореча своим словам.
Она словно чувствовала, что Алекс предложит ей немного погулять, и гитару оставила в ресторане на попечении Артура.
Они пошли за речку, к обрывистому берегу, где при полной луне открывался изумительный вид на море и куда редко поднимались отдыхающие, обычно кучкующиеся возле нескольких ресторанов, баров и кафе.