Свенельд в душе не одобрял желание Ольги самой отправиться посмотреть, что творится у древлян. Но ее разве переубедишь! И если она кого и слушает, то только Малфриду. Но именно чародейка посоветовала Ольге пойти в поход, чтобы древляне убедились, будто княгиня по своей воле к ним едет, причем с малой дружиной. Тогда они поверят, что сладилось их сватовство, не будут волноваться, куда оба их посольства пропали. Иначе… Иначе они сами пойдут на Русь. Как с войсками, так и с помощью темных сил, которых у них нынче столько, что и сказать страшно. А Русь сейчас еще слаба, еще не собраны войска с отдаленных краев, еще мнят о себе что-то удельные князья. И пока надо выиграть время.
Посадник зол был на такие советы своей боярыни, но понимал, что думает сама Ольга. Если она покажет, что не боится древлян, ей дадут войска. Но сам он переживал за Ольгу, зная лучше других, насколько хитры и коварны древляне. Ведь не единый год был у них посадником. Да и с чародейством их недобрым сталкиваться приходилось. Даже сейчас, когда Свенельд стоял на берегу Тетерева, ему казалось, будто что-то глядит на него из лесного сумрака. Лес-то на той стороне… Ранее Свенельд в теплое время к древлянам не ездил, все больше в холодную пору, когда полюдье начиналось. Может, поэтому древлянский берег казался ему словно незнакомым, чужим, зловещим.
Лес на той стороне и впрямь выглядел неприглядно. У реки он зарос деревьями, любящими воду, — серым тополем, осокой, ивой. Но Свенельд помнил, что некогда там было открытое пространство, а ближе к чаще он сам еще в первый год посадничества повелел расчистить просеку, проложить большак. Но где теперь тот большак? Только деревянное изваяние Велеса Путевого[76] в кустах указывало, где некогда начинался путь. Теперь же даже само изваяние божества дорог едва проглядывает из оплетавших его вьющихся растений, словно укутал его кто. А дальше…
Ладно, проберутся, прорубят путь. Не отступать же теперь. А все эти чары… Свенельд поежился. Его донимало ощущение, что за ним смотрят из сумерек чащи. Чей-то взгляд неторопливо и пристально обшаривал его лицо. В нем была какая-то равнодушная безжизненность, которая пугала сильнее всякой угрозы. Но Свенельд только тряхнул головой. Что ему все эти страхи! У него вон на поясе каленый булат меча. А против этого никакая нежить не устоит. Он это знал.
И все же когда рядом прозвучал спокойный голос, Свенельд вздрогнул.
— Ты тоже это чувствуешь?
Она, Малфрида. Стоит в своем багряном балахоне, обшаривает глазищами противоположный берег. Свенельд криво усмехнулся.