На следующее утро он снова попросил у отца ремней; но сказал, что на этот раз они должны быть еще крепче. Получив желаемое, сын ушел. Вечером снова послышался странный шум и маленькая сестричка вышла из дома, но сразу же вернулась в совершенном ужасе и сказала, что брат привел еще более страшного зверя, чем в прошлый раз. Войдя, он ответил на вопрос отца так: «О, это пустяк; всего лишь детеныш амарока (волк или сказочный зверь); я поймал его в пару к медведю». Эти двое, однако, не могли ужиться между собой, и хозяину часто приходилось пускать в ход кнут, чтобы разогнать зверей и не дать им подраться между собой. Тем не менее через некоторое время они научились дружно тянуть сани; но теперь сыну захотелось третьего зверя в упряжку. Он пустился на поиски рано утром, а вернулся только поздно ночью, когда его долгое отсутствие успело уже сильно встревожить родителей; он опять не стал ни с кем разговаривать, а сразу лег спать.
На следующее утро он обратился к отцу за ремнями, но на этот раз ему годились только самые крепкие из них; получив ремни, он, как обычно, ушел. Вечером возле дома раздался ужасный шум – у сына схватились между собой медведь, амарок и агшик (сказочное чудовище). В конце концов ему удалось усмирить и обучить их всех; и он снова обратился к отцу с просьбой: «Теперь мне нужны только сани». Отец не стал возражать; он сделал сыну сани из очень твердого дерева с множеством сучков и свилей. Когда море замерзло, он поехал на юг вдоль берега пробовать свою упряжку и вернулся в тот же день вечером. На вопрос отца о том, насколько далеко ему удалось уехать, он ответил: «Если бы ранней весной ты отплыл на лодке, то до места, где я побывал сегодня, ты добрался бы только осенью. На обратном пути мы двигались очень быстро; но медведь устал, и мне пришлось посадить его в сани рядом с собой; зато агшик, похоже, вообще не способен уставать и будет мне очень полезен».
На следующий день он отправился таким же образом на север и вернулся домой к ночи; он рассказал о поездке, а потом добавил: «Я обнаружил, что агшик легко раздражается и впадает в ярость; для чужих людей встреча с ним может стать весьма опасной». К этому времени лед уже покрыл море целиком, и даже буря не смогла взломать его. Сын решил, что может уже безопасно ездить по льду; погода тоже установилась тихая и ясная. Тогда он сказал своим родителям: «Помните ли вы день, когда я ушел на лед с сестрой и потерял ее там? С того дня я искал ее по всей земле – и близко, и далеко; куда же могла она деться? Я не нашел даже ее костей. Но в тот день, когда она пропала, во время поисков я заметил следы саней на льду, и вели эти следы прямо в море. Больше я не видел никаких следов сестры; поэтому теперь мне хотелось бы поехать через море на Акилинек – я ни за что не успокоюсь, пока не найду ее». Родители пытались отговорить его от этой идеи и просили остаться: «Твоей сестре уже все равно – очень уж давно мы ее потеряли. Не уезжай искать ее так далеко; помни, что ты теперь наш единственный кормилец. Во льду есть трещины, такие широкие, что ты не сможешь через них перебраться». На это сын ответил: «Конечно, мои звери не умеют плавать; один только медведь, наверное, мог бы при необходимости проплыть немного. Но если у меня ничего не получится, то я, конечно, вернусь». Родители повторили свои доводы не один раз, но он только утвердился в своем желании ехать – ехать во что бы то ни стало, лишь бы найти сестру.