Но теперь, похоже, я на самом пике шока. Полная прострация. Впрочем, без неё я, наверно, не смогла бы подняться этим утром с постели и одеться; не нашла бы дороги сюда, а сейчас не была бы в состоянии осторожно, выдерживая почтительную дистанцию, ступать позади Алекса, пока тот подходит к воротам, предъявляет свой опознавательный знак охраннику и пускается в тщательно продуманное и отрепетированное объяснение, тыча пальцем в мою сторону:
— Видишь вон ту девицу? На её Аттестации произошёл... ну, так скажем, небольшой инцидент.
У него не голос, а лёд.
Оба оборачиваются и пялятся на меня: сторож с подозрением, Алекс со всей отчуждённостью, которую ему удаётся наскрести. В глазах — сталь, куда только подевалось всё тепло? Мне даже страшно оттого, что ему, похоже, не составляет труда проделывать это — вдруг стать кем-то совершенно другим, кем-то, не имеющим ко мне ни малейшего отношения.
— Ничего такого особенного, — продолжает он, — но её родители и моё начальство решили, что ей не помешает небольшое напоминание о том, к чему приводит упрямство и непослушание.
Охранник меряет меня взглядом. Рожа у него жирная и красная, кожа вокруг глаз одутловатая и пухлая, так и напоминает поднявшееся сдобное тесто. Скоро, думаю, его глазки совсем утонут в мясистой плоти, как изюминки в булке.
— А что за инцидент? — Он выдувает жвачный пузырь и щёлкает им. Потом перебрасывает внушительного размера автомат с одного плеча на другое.
Алекс наклоняется вперёд так, что между ним и охранником за воротами теперь лишь несколько дюймов расстояния. Он говорит тихо, но я слышу:
— Её любимый цвет — цвет неба на восходе.
Охранник ещё мгновение пялится на меня, а потом машет: мол, проходите.
— Отойдите назад, пока я открою ворота, — мычит он и исчезает в будке, похожей на ту, в которой сидит Алекс при лабораториях. Через несколько секунд электронные ворота распахиваются. Мы с Алексом направляемся через двор ко входу в здание. С каждым шагом массивный фасад Склепов как бы вырастает — в ширину и в высоту.
Поднимается ветер, взметает пыль над унылым двором; одинокий пластиковый пакет, кувыркаясь и подпрыгивая, несётся через тощий газон; воздух наэлектризован, как всегда бывает перед грозой. Эта безумная, вибрирующая энергия готова выплеснуться во что-то невиданное, грандиозное, разнести весь мир на атомы и ввергнуть в хаос.
Я бы всё отдала за то, чтобы Алекс обернулся, улыбнулся мне, подал руку... Конечно, он этого не сделает. Он быстро шагает впереди — спина застыла, глаза прикованы ко входной двери.