Мы легли спать в новом раскладе. Романович как истинный и прекрасный еврей пообещал вставать первым и занимать лучшие лежаки в обмен на номер ближе к морю.
Мы с Алеком остались в номере вдвоем.
Каждый наедине со своими мыслями.
Готовые делиться.
Понимать.
Однако этот поганый ком в горле не давал возможности начать говорить.
– Почему мы живем с тобой как кошка с собакой? – спросила я, не зажигая свет. Глядя на море, на людей, гуляющих по берегу, а не прячущихся в сумерках собственных желаний.
Ночь уже давно пришла в эти места, но этот мрак не был мраком в полной мере, теплым воздушным, скорее вечером, чем ночью, чем-то людным и спокойным.
– Потому что ты никогда меня не слушаешь, тебе кажется, что на все мои мнения есть иные вариации, ты можешь послать меня к черту, не задумываясь, что я услышу тебя и уйду.
Слезы предательски катились из глаз. Он смотрел и улыбался каждому блеску капель на ресницах, не двигаясь, просто наблюдал, как капля за каплей из меня вытекал мой эгоизм, он стекал ручьями по моему телу и, как соленая вода, струился вниз, только не оставляя разводов – соленое послевкусие кожи, и то может быть.
– Знаешь, мне иногда хотелось быть правой, сознание этой правоты позволило бы мне не винить себя, я могу без тебя... Такая правда тебя устраивает? – начала я свои вопросы, но была прервана, как та девушка в одноименном фильме.
– В смысле? – его обижала эта незаконченная фраза. Он не умел дослушивать до конца.
– Дослушай. – Что за «Тариф на лунный свет» в действии? – Ты для меня полет во сне и наяву, но я установила «шасси», я могу без тебя жить. Но не хочу. Можно и без смысла существовать, но уже нет желания.
– Теперь ты согласишься со мной, что все наши поступки и проступки – испуганные оправдания любви. Я-то готов признать, что периодами полный мудак.
Насчет собственных грехов я старалась размышлять поменьше, хотя однажды я тоже созналась. Причем уже давно. Понять одно – а вот применить...
– Слушай, все! Мы друг друга поняли, чтобы не поругаться, надо закрепить сказанное.
Он потянулся к стационарному телефону:
– Выпить хочешь?
– Нет, глупый.
Я набросилась на него, как собака на кошку, только с супружескими желаниями.
– Так сразу? – умудрился вставить слова Романович. – А спинку почесать?
– Все еще чешется?
Секс с одним и тем же человеком отнюдь не теряет красок, скорее, оттачиваются телодвижения, как части паззла или неразученной пьесы для механического пианино, вы собираетесь в комплект идеального состояния. По длительности, глубине и форме.
Вы распознаете каждую рефлексию, каждый до скрупулезного выверенный оттенок наслаждения, запах тела становится привычным и заставляет желать, желать не по-животному агрессивно, а по-чувственному яростно. И в каждом вдохе и выдохе ты слышишь руководство, комментарий, впечатления. И это тот воздух, которым ты дышишь, зная, что рыбы на песке беспомощны, хоть и фотогеничны.