Каждую минуту, свободную от занятий и бесчисленных собраний, число которых возрастало со скоростью размножения кроликов, Бен думал о ней.
Он знал Лору Прей две недели, и она ни слова не сказала о себе. У него было развито воображение и каждый раз, наталкиваясь на ее испуганный взгляд, он начинал придумывать истории, пытаясь объяснить себе ее отчуждение и страх от того, что он начнет задавать вопросы. — Совершенно очевидно, что она преступница и находится в бегах, — сказал он Банану после их первого ужина. Котенок залез с головой в банку с тунцом и не слушал его. — Вот что я тебе скажу, она зашла в ювелирный магазин в Нью-Йорке, Лос-Анжелесе и где-то еще и упала в обморок. Пока вызывали врача, она проглотила несколько бриллиантов, потом понюхала соли, которую ей дал врач, ушла и приехала сюда, на Средний Запад, чтобы завершить это дело.
Котенок облизывал мордочку удивительно длинным язычком.
— Я «настоящий друг», как она сказала мне, — продолжал Бен. Он предполагал, что она прочитала что-то на его лице. Он чувствовал, что с ним играют, женщины вечно заставляют строить догадки.
Лора всегда была одета одинаково и почти не употребляла косметики. Помогая ему с завтраком, она не пыталась казаться застенчивой и не бросала на него долгих взглядов, как обычно делают женщины. Бен не помнил, чтобы он когда-нибудь говорил так много. Ему было нужно слышать звук их голосов.
— Почему она так нервничает? — спросил он Банана в конце недели. — Банан не знал. — Есть у меня одна теория, — сообщил он котенку. — Она нервничает, потому что она главарь заговора, имеющего целью так воздействовать на футбольные и баскетбольные команды в школах, чтобы счет был ничейным. А теперь по ее следу идут. — Банан начал чесаться.
Только однажды он увидел на ее лице тот испуганный взгляд, который он запомнил со времени их первой встречи. Подсчитывая деньги, чтобы внести свою долю за продукты, она негромко сказала: — Это мои собственные деньги. Я сама решаю, как их тратить, и никогда, никогда мне не придется обманывать, выкручиваться и красть. — Следовательно, раньше у нее не было собственных денег. А чьи они были тогда?
Она рассмеялась, говоря «никогда, никогда». Бен любил наблюдать за ней, когда она смеялась. Она слегка запрокидывала голову назад, как будто откидывая длинные волосы.
Разбивая яйца для омлета, она сказала, что ей нравится стиль Хэмингуэя. Его речь звучит так, как будто это перевод с древнего, гораздо более простого языка.
— А его женщины? — спросил Бен, переворачивая бекон Бекон был уже почти готов.