Хотя соперничество между городами было более чем обычным делом, средний грек отнюдь не отличался особой воинственностью. Он не колеблясь следовал призыву к оружию, если то была воля его города, но отнюдь не рвался в бой просто для того, чтобы от души помахать мечом, подобно воинам севера более поздних эпох. Как у добропорядочного гражданина, у него были другие дела, которые надо было делать, и, без сомнения, реакция его на такой призыв была точно такой же, как и у резервиста наших дней, которого оторвали от семьи и его занятий. К тому же его дух отнюдь не вдохновляла какая-нибудь блестящая религиозная идея – вроде вечного блаженства в случае смерти на поле брани. Загробная жизнь для древних греков была достаточно печальным и беспокойным делом – вечным пребыванием в мрачном царстве Плутона, «где смерть царит без края и без чувства». В разговоре с Одиссеем тень могучего Ахилла говорит:
Почел бы я за счастье
Быть батраком у последнего оборванца,
Чем править всеми здесь,
Спустившимися в Аид.
Для влюбленных в жизнь древних греков перспектива променять общество своих товарищей и всю полноту земного существования на вечное прозябание в мрачном подземном мире выглядела отнюдь не привлекательно.
В отличие от древних римлян, чья манера сражаться лицом к лицу с противником, действуя коротким мечом, требовала большого мастерства и постоянных тренировок, древнегреческий бюргер, по всей видимости, не проводил большую часть своего свободного времени в воинской подготовке. Он был способен сохранять свое место в общем строю фаланги и действовать копьем и щитом, но его вряд ли стоит считать дисциплинированной боевой машиной. В сражении с таким же жителем другого греческого города шансы у обоих противников были примерно равными. Но в бою с человеком, который большую часть своей жизни посвятил войне, у такого солдата-гражданина шансов устоять обычно было немного – и потому здесь в полной мере проявляла себя долгая военная подготовка спартанцев. В этом также крылась причина увеличения доли наемных войск, профессиональных солдат, единственным занятием которых была война и кто обычно своим опытом и дисциплиной возмещал нехватку патриотизма.
Для людей со средними способностями рядовых граждан-солдат боевой порядок фаланги, вооруженной копьями, был идеальным решением. Он предоставлял военачальнику боевую единицу, простую в управлении, требующую, по крайней мере в своей первоначальной форме, минимальной подготовки, в то же время обеспечивая каждому члену фаланги максимальную моральную и физическую поддержку. Существует мнение, что развитие тяжеловооруженной пехоты способствовало курсу на демократизацию общества, тогда как в таких государствах, как Фессалия, которые сделали ставку в основном на тяжелую конницу, то есть на богатых людей, могущих позволить себе приобретение боевых коней, оружия и защитного вооружения, демократия не была популярна.