Вот ведь гадство, а! Теперь физиономия моя как минимум часа три-четыре будет напоминать рыхлый кусок теста с двумя щелочками и тремя бесформенными нашлепками, причем отличить, где нос, а где губы можно исключительно по расположению нашлепок.
И что я маме скажу?!
Брат отвел меня в комнату и усадил на диван, потом сбегал на кухню, притащил стакан воды, попытался меня напоить, ухлюпал мою блузку, руки у него затряслись еще сильнее, и Олежка, допив оставшуюся в стакане воду, сел рядом и молча прижал меня к груди, дожидаясь, пока я успокоюсь сама.
И правильно, между прочим, сделал. Расспрашивать икающее, задыхающееся, залитое соплями и слезами существо – дело дохлое. Существо при всем желании не в состоянии произнести хотя бы одну вразумительную фразу ввиду полной разрегулировки речевого аппарата.
Дождавшись, пока сотрясавшее меня рыдательное цунами схлынет окончательно, Олежка приподнял мою опухшую физиомордию за подбородок, подул на вспотевший лоб и тихо произнес:
– Ну, теперь ты скажешь, что произошло? Я впервые вижу всегда собранную, спокойную, деловую Варвару, мой постоянный образец для подражания, в таком раздрае. Неужели дела сердечные появились? Говори имя негодяя, посмевшего обидеть мою сестру, и я вызову его на дуэль. Хотя нет, просто вдумчиво откорректирую ему морду. Смазливый небось, да?
– Смазливая. – Я судорожно вздохнула и вытерла ладошкой мокрые от слез щеки.
– Что-о-о? – Густые черные брови брата прыгнули на середину лба. – Так ты что, того?
– Что – того?
– Лесбиянка, что ли?
– Фу, Олежка, как ты мыслишь однонаправленно! – невольно улыбнулась я. – Почему ты считаешь, что девушка может плакать только из-за несчастной любви?
– Так горько и самозабвенно? – почесал затылок Виталий. – Да, только из-за нее.
– А если в одночасье остался без работы, без машины и без денег – надо кричать «ура!» и в воздух чепчики бросать?
– Погоди-погоди. – Брат резко развернулся и недоверчиво посмотрел мне в глаза. – Ты что, шутишь, что ли?
– Если бы! – грустно усмехнулась я.
– Но… Как это может быть?! Ты же пять лет пахала на свою чертову фирму, насколько я в курсе, у тебя были отличные перспективы, счет в банке, руководство тебя ценило! Или ваша контора не перенесла кризиса? И при чем тут некая смазливая особа?
Я рассказала. Все. И сразу стало легче. Ведь разделенная беда – полбеды. А разделенная радость – двойная радость.
Но сейчас было полбеды. А еще – теплый шарик в груди, разрастающийся по мере того, как брат, рассвирепев от всего услышанного, разъяренным тигром метался по моей квартирке, строя разнообразнейшие планы мести. И, между прочим, это вовсе не было напрасное сотрясание воздуха ввиду выброса лишнего пара, Олег Ярцев имел много влиятельных знакомых, способных основательно подпортить жизнь моей бывшей фирме. Но мне и в голову не приходило обдумывать планы страшной мести, там ведь работали и хорошие люди.