Госпожа Шпильман протянула руку к трубке черного телефона без кнопок и диска. Рука дрожала от страха.
— Я бы все равно не снял трубку, — донесся до нее голос мужа, подошедшего справа сзади. — Если уж ты должна нарушить заповедь субботы, то экономь грехи.
В те годы муж ее не был еще столь лунообразным, как впоследствии, но появление его в спальне супруги граничило с чудом, вроде появления в небе второго лунного диска. Он огляделся, знакомясь с обстановкой. Кресла в вышивке, зеленый полог, белизна кровати, все эти ее склянки-банки… Силится выдавить на лицо насмешливую улыбку, но гримаса выражает взаимоисключающие алчность и отвращение. С таким выражением на физиономии ее муж однажды принимал делегацию откуда-то с края света, из Эфиопии или Йемена. Невозможный рабби-негр в странном кафтане-лапсердаке с глазами — терновыми ягодинами, черная шляпа с черной кожей, чужеземец с чужеземной Торой, женское царство: они — каприз божественный, сбой Вышней мысли, пытаться постичь который — почти ересь.
Муж стоит в ее спальне, с каждой секундой мрачнея и теряя опору под ногами. Она уступает чувству жалости. Он здесь на чужой территории. Ядовитое облако злокачественной аберрации распорядка дня загнало его в этот незнакомый край, где звякают склянки с дурацкими благовониями и колют глаз несерьезные узорчики.
— Присядь, пожалуйста, — просит она.
Благодарно вздохнув, муж медленно опускает зад на жалобно пискнувший стул.
— Его найдут, — мягко и нежно угрожает он.
Не нравится госпоже Шпильман, как выглядит ее муж. Зная, что людей подавляют его габариты, он обычно аккуратен в одежде. Но сейчас носок его скручен, рубашка застегнута неправильно. Лицо помечено усталостью, баки спутаны, как будто он трепал их нервными пальцами.
— Извини, дорогой, — сказала госпожа Шпильман, открыла дверь в свою гардеробную, вышла туда. Она не любит темного безоттеночного одноцветия, «приличествующего» вербоверским женщинам. В этой комнате перешептываются, улыбаются друг другу синий, голубой, аквамарин, пурпур, гелиотроп. Она опустилась на легкомысленный стульчик, полностью спрятавший ножки под многоскладчатой юбкой, вытянула вперед ногу в чулке и большим пальцем притворила дверь, оставив дюймовую щель. — Так лучше. Надеюсь, ты не возражаешь…
— Его найдут, — повторяет муж более трезвым, деловым тоном, пытаясь убедить ее, но не себя.
— Пусть только найдут, — говорит мадам Шпильман, — и я убью его.
— Успокойся.
— Я сказала это вполне спокойно. Он напился? Там пили?
— Он постился. Вел себя безупречно. А как он говорил вчера! Парашат Хаей Сара.