Модный, если не культовый, все еще молодой, по меркам словесного сочинительства, писатель издал свой новый роман. Большим, свыше ста тысяч экземпляров, тиражом. Его можно купить на любом книжном развале. У меня не было времени сразу его прочесть. Я не спешил, а между тем вокруг него возник заговор недоброжелательного молчания. Ну, вроде бы, неудачный роман, и парень (где его черти носят?) не знает, о чем писать. Короче, исписался. Однако на дне рождения у Марко, итальянского переводчика, встречаю не менее известного и, может быть, еще более успешного, талантливого писателя, и тот говорит: «Читал? Ты прочти. Хороший роман». Я доверяю его мнению, и, увидев ночью в «Седьмом континенте» книгу, купил — читаю: действительно, хорошо. И я стал говорить, все в той же самой среде, что по инерции зовется русской интеллигенцией:
— Вот, читаю новый роман…
— Ну и как? — спрашивает интеллигенция.
Можно по-разному спрашивать. В вопросе слышится: скажи — говно.
— Да нет, — отвечаю независимым (не имеющим отношения к коммерческому успеху книги) людям. — Хороший роман.
С каким странным недоверием они начинают смотреть на меня! Недоверием, граничащим с подозрением:
— Да ну ладно!
— Нет, правда.
И так — по кругу. Я знаю, что в таких случаях лучше не настаивать, но говорю:
— У нас — не Серебряный век. Зачем разбрасываться? Если это плохой роман, то где — хороший?
Но никому не нужен хороший роман — главное, вдарить. От души. Так, чтобы мало не показалось. А потом сказать уже ставшее расхожим слоганом: ничего личного. У Ницше есть знаменитое: падающего толкни. Но то, что у Ницше звучит как этика человекобожия, в России стало повседневной моралью. Толкни всех, кто мешает твоему психологическому комфорту. Как раз падающие мешают в меньшей степени. Падающим просто не надо мешать падать. Смотрите, братцы, как он нелепо скользит и падает. Кто? Да любой. Банкир, политик, прокурор, писатель, балерина. Как весело смотреть, что падающий попал в отвратительную ситуацию, как интересно об этом писать! Всегда найдется причина, по которой в России может упасть человек: отсутствие дворников, неухоженное пространство души. Но еще лучше толкнуть того, кто вроде бы крепко стоит на ногах, кому везет до поры, того, кто стал временщиком успеха. Мы не стали, а он стал — толкай! У нас возникла настоящая школа «толкания». Ее курс можно найти на телевидении, в газетах, в общем состоянии мозгов. Почему у народа, традиционно считавшего себя добрым, отзывчивым, развиваются прямо противоположные чувства?