Холодная ночь подернула весь римский лагерь белым налетом. Пять сотен легионеров третьей когорты в тяжелых зимних плащах деловито строились по центуриям. Кусачий морозец давал себя знать, из ртов притопывающих ногами и потирающих руки солдат вырывались клубочки пара. Они отпускали шуточки и добродушно переругивались с бойцами других когорт, пришедшими поглазеть на вынужденных куда-то тащиться товарищей и весьма довольными тем, что на сей раз этот жребий их миновал. Командиры центурий стояли чуть поодаль от рядовых, и Катон без труда высмотрел среди них плотную фигуру Макрона.
— Это твой парень? — спросил сосед.
Макрон кивнул.
— Больно уж он молод для оптиона.
— Посмотрим, — буркнул Макрон и пошел к остановившемуся невдалеке грамотею. Нескладному, долговязому, в плохо сидящем плаще и безобразно короткой тунике.
Он медленно обошел вокруг юноши, потом толчком руки заставил его задрать подбородок, чтобы проверить, застегнут ли удерживающий шлем ремешок.
— Сойдет. Так вот, пока мы не вернемся в лагерь, держись строго рядом со мной. Не смей отходить от меня ни на шаг. Ни вправо, ни влево. Ты понял?
— Так точно, командир.
— А сейчас двигай к шестой центурии, последней в строю. Жди меня там.
— Командир?
— Что еще?
— Нам еще долго стоять тут?
— Тебе уж не терпится? — Макрон покачал головой. — Не долго, парень, мы просто ждем трибуна.
Один из центурионов плюнул на промерзшую землю.
— Ручаюсь, этот ублюдок еще в постели.
— Сомневаюсь, — отозвался Макрон. — Небось уже залезает в седло и видит себя несгибаемым римским героем. Легат неспроста поручил командование ему. Вителлию надо хоть где-нибудь отличиться. Дельце-то плевое. Такое трудно испортить.
— Макрон, старина, ты недооцениваешь штабных крыс. Они могут испоганить все что угодно. Верь не верь, но их головы растут прямо…
Откуда растут головы у штабных офицеров, Катон не услышал, ибо уже подходил к шестому по счету штандарту.
— Ты оптион Макрона? — спросил знаменосец.
— Да.
— Он говорил, что у него новый парнишка, но мы и думать не думали, что это настолько буквально.
Катон покраснел, не зная, что тут сказать.
— Ты, малый, держись поближе к центуриону да ко мне, и все будет в порядке, — посоветовал знаменосец и взял штандарт поровней.
К штандартам своих центурий двинулись и остальные оптионы, переговариваясь с солдатами и выравнивая ряды. Неожиданно, как по сигналу, на плацу воцарилось молчание, когорта подобралась и, готовая выступить, замерла. Солнце расчистило витавший над головами туман и омыло колонну слабо-оранжевым светом.