— Ну, Катон, расскажи же мне о себе. Что привело тебя в этот кошмарный край? Как вообще это могло случиться? Трудно ведь ни с того ни с сего столь резко переменить свою жизнь!
Катон, ощущая некоторую неловкость, покосился на хмуро помалкивавшего Макрона и осторожно сказал:
— Так уж сложились мои обстоятельства, госпожа. Но, полагаю, армия мне лишь на пользу.
Флавия подняла брови.
— Я вижу, ты и впрямь стал другим.
— Лишь в чем-то, моя госпожа. Позволь мне представить тебе моего командира. — Катон указал на Макрона и учтиво привстал.
— Госпожа Флавия. — Макрон хмуро кивнул и тыльной стороной ладони отер жир со своих губ. — Люций Корнелий Макрон, командир шестой центурии четвертой когорты, отрапортовал он автоматически.
— Приятно познакомиться, центурион. Я полагаю, именно ты присматриваешь за моим другом?
— Хм. Не более и не менее, чем за любым другим из моих подчиненных, — обиженно отозвался Макрон. — Да и в любом случае этот паренек доказал, что вполне может позаботиться о себе сам.
— Нечто в этом роде я слышала и от мужа. Ну что ж, Катон, а теперь ты просто обязан рассказать мне о том, что делается во дворце.
Катон заговорил, но его тут же перебили вопросом, потом вопросы посыпались один за другим. Некоторое время Макрон пытался вникнуть в суть того, что он слышал, потом пожал в плечами и с меланхолическим видом вновь принялся за еду. Флавия же не успокоилась, пока не выжала из Катона все дворцовые новости, слухи и сплетни.
— Тот же котел скандалов, наветов, интриг, — заключила она. — Но при всем том я жутко скучаю по Риму.
— Так почему же ты не осталась там, госпожа? Жены многих легатов, что служат в провинции, живут в столице. Это в порядке вещей, никто их не осуждает.
— Я знаю, малыш. Но после истории со Скрибонианом Рим стал не самым приятным местом для жизни. Слишком многие его жители занялись изобличением заговорщиков, как подлинных, так и мнимых. Дело дошло до того, что приходилось без конца переделывать списки приглашенных на прием или пир. Только соберешься позвать к себе человека, глядь, он уже арестован, а то и казнен. Это, мой милый, огромное неудобство.
Катон понимающе хмыкнул.
— К тому времени, когда я покинул дворец, число казненных перевалило за сотню.
— Нарцисс, похоже, без дела там не сидит?
— Нет, госпожа, не сидит. Теперь он стал совсем важной персоной, ведь император поручил ему возглавлять имперский штаб.
— И что… его это изменило?
— Нет, моя госпожа. Он остался таким же, как был. Изменились те, что его окружают. Болтуны сделались молчунами, молчуны обрели красноречие, превратившись в льстецов.