Слава Богу, что до встречи с его теткой у нее еще есть время, чтобы собраться с силами и стереть все мысли о Рисе, хотя в данный момент это казалось ей невозможным.
Но Элизабет знала: она справится с собой, за оставшийся час восстановит свое равновесие и достойно подготовится к предстоящей поездке в Лондон.
После происшествия в музыкальном салоне она поняла, что время для этого настало. Пора уезжать.
Два часа спустя в шуршащем платье из черной тафты Элизабет, держа за руку маленького сына, шла по коридору в гостиную, расположенную в восточном крыле дома. Леди Тависток в белом шелковом наряде, отделанном бельгийским кружевом, сидела в бледно-сером с белым интерьере на желтом диване с цветочным узором напротив белого камина с мраморной полкой. От зажженного огня уютно веяло теплом.
При виде вошедших в комнату Элизабет и Джереда пожилая дама слегка кивнула.
— Леди Олдридж, — произнесла она, — как это любезно, что вы приняли мое приглашение.
Элизабет не могла не заметить язвительность ее тона. Она знала, что эта встреча будет не из приятных. Женщина опекала своих племянников, как мать, которой они не знали. Она любила Риса, а Элизабет предала его. Леди Тависток имела полное право ее ненавидеть.
Элизабет присела в реверансе:
— Добрый день, миледи.
Джеред официально поклонился, продемонстрировав знание манер, которым его обучали.
— Позвольте представить моего сына. Джеред, граф Олдридж.
Водянистые голубые глаза пожилой женщины сосредоточились на мальчике. Разглядывая его, она вскинула седую бровь.
— Добрый день, лорд Олдридж.
— Добрый день… миледи, — ответил Джеред, как его учили.
Вдова переключила внимание на Элизабет.
— Не нальете нам чая, леди Олдридж?
Элизабет исполнила просьбу, разлив чай по чашкам. Джеред тем временем нервно уселся в одно из пухлых кресел с такой же цветочной обивкой, как и диван. Передав чашку леди Тависток, Элизабет протянула сыну маленький стакан с фруктовым пуншем и белую полотняную салфетку.
— Здесь есть сладкие пирожные, — обратилась к нему леди Тависток. — Ты ведь любишь пирожные, мальчик?
Он кивнул, но руки к сладкому не протянул. Элизабет положила несколько пирожных на фарфоровую тарелку и поставила на столик рядом с его креслом. Маленькая ручка тотчас взяла одно из лакомств и поднесла ко рту. Ел он неторопливо, откусывая по маленькому кусочку.
— Мальчик не очень разговорчив, правда?
— Он немножко стесняется. С возрастом это пройдет.
Хотя в этом Элизабет сомневалась. Джеред был не просто молчаливым ребенком, он был замкнутым, и это сильно ее беспокоило.