– все это происходило на моих глазах.
Наверное, со стороны его действия выглядели смешными. Амвросий ходил по большой зале и считал шаги. Например, он ставил у стены стул и отмеривал от него расстояние.
– Здесь дом. Три моих шага – сажень, значит, примерно двадцать шесть саженей. Это амбар. От него – тридцать саженей, – бормотал он, считая и записывая.
Вскоре его самодельная карта стала напоминать, наверное, пиратскую карту клада с крестиком в центре. И надписью: «Копать здесь».
Готовую карту мы торжественно сложили в мой ридикюль с наказом беречь ее пуще глаза. Амвросий попытался даже намекнуть, что хорошо бы карту спрятать за лиф платья, но, натолкнувшись на мое сопротивление, не стал настаивать, пробурчав все же, что это место было бы куда понадежнее.
Он считал, что вначале мне надо было посетить имение, а потом уже ехать в Москву, узнавать, в каком состоянии дом. До нас, конечно, дошли разговоры о том, как горела Москва, и мы отдавали себе отчет, что в числе сгоревших вполне мог быть и дом Болловских.
Я спорила с Амвросием и настаивала, что вначале стоило осмотреть дом: осталось ли от него что-то, а потом уже ехать в имение и на месте прикидывать, хватит ли у меня средств на его восстановление? В крайнем случае, узнав это, я могла бы дать своему поверенному распоряжение продать землю, на которой стоял наш дом, вместе с его останками.
В Москву мне необходимо было поехать еще и потому, что накануне отъезда с помощью нашего стряпчего, господина Пересветова, я произвела ревизию своей недвижимости.
Не случись войны, нашелся бы у меня кто-то пусть из дальних родственников, надо мной, как несовершеннолетней, учинили бы опеку, кто-то другой взялся бы оценивать состояние моих дел. Но пока на границах нашего отечества шла война, временно законы соблюдались не так строго, как обычно. А впрочем, возможно, и в мирной жизни я оказалась бы предоставленной самой себе...
То, что я читала в романах и разговоры о чем прежде слышала, вовсе не обязательно применимы к моей теперешней жизни.
С домом в Петербурге было более-менее ясно. Им управлял опытный дворецкий, потому я имела основание надеяться, что в ближайшие год-два дом не рухнет и не придет в негодность.
Мне повезло, что Амвросий был человеком умным и преданным нашему семейству, он рачительно вел наше хозяйство. До поры до времени. А теперь я прекрасно понимала, что никакой ум не сможет поддерживать прежнее состояние богатого дома, не получая денег на его содержание!
Поэтому в целях экономии закрыли комнаты второго этажа, а потом и часть комнат первого. Причем долгое время я не хотела этого замечать. Наверное, мое внутреннее «я» оттягивало момент, когда придется стать лицом к лицу с взрослой жизнью и научиться принимать самостоятельные решения.