— Привет, Тэз. Иди сюда, я тебя представлю. Помнишь, ты спрашивал меня о деде, Луи Валентине? Броутонская плантация была куплена вот как раз такими достойными ребятами.
— Господи, ну не забавно ли? — хихикнул один из «достойных».
Одежда Ретта была помята, щеки небриты, но взгляд был совершенно трезвый, а стакан перед ним нетронут.
— У меня тут кеб, Peтт.
— Ночь только началась, Тэзвелл Уотлинг, а я тут рассуждаю о любви с этими шотландскими философами. Mистер Смит, что сидит слева от меня, считает, что регулярная порка согревает супружескую постель. Мистер Джоунз —вот этот крепкий блондин — того же мнения.
— Нельзя позволять им выпендриваться, — подтвердил Джоунз.
— Вне всякого сомнения, — кивнул Ретт.
— Ретт, я тебя повсюду разыскивал, — сказал Тэз, передавая Ретту телеграмму.
«Убьет или вылечит» — пронеслось у него в мозгу, пока Ретт читал краткое послание Скарлетт. Глаза Ретта глядели на отпечатанные слова перед ним, на лбу выступила испарина. Затем с прежней гибкостью он поднялся из-за стола.
— Что ж, джентльмены, к сожалению, все хорошее когда-нибудь заканчивается.
Смит запротестовал:
— Эй, куда это вы собрались?
Джоунс тоже встал и поглубже нахлобучил кепку. — Мы ведь собирались поразвлечься.
— Отчего-то, — усмехнулся Ретт, — мне так и показалось.
Джоунз опустил руку под стол, и в ней вдруг возникла короткая толстая дубинка. В руке Смита что-то блеснуло. Бармен уронил свое полотенце и кинулся к двери.
— Нет уж, вы останетесь с нами, сэр. Ненадолго.
Тут Тэзвелл достал из кармана револьвер и как бы ненароком направил его вверх.
— Боюсь, придется вас разочаровать, но наш кебмен не станет ждать.
— Господи, — подхватил Ретт, — нам тогда придется идти до самой гостиницы пешком? Доброй ночи, друзья. Возможно, мы еще встретимся.
Джоунз, с дубинкой в руке, ухмыльнулся.
— Конечно, сэр. Заходите в любое время. Будем ждать с нетерпением.
Снаружи кебмен делал им отчаянные знаки, но Ретт, похлопав себя по карманам, нахмурился.
— Я забыл там перчатки.
— Боже, Ретт, ты совсем сошел с ума?
Ретт чуть помолчал, а потом его лицо осветилось прежней открытой улыбкой.
— Любовь — штука неверная, Тэз. Рискуешь своей бессмертной душой.