Несколько переломов ног и рук; один позвоночник; свернутая шея; пробитая о камень голова; старик, присевший отдохнуть, да так и не поднявшийся — сердце остановилось; неудачно упавшая мать, до смерти придавившая своего младенца.
Крепкие люди, но даже для них такой переход — очень суровое испытание. Слишком темно, слишком все устали, и слишком сильно подгоняет страх, заставляя забыть об осторожности.
Про животных и не хочется говорить: коров и лошадей существенно поубавилось; в суматохе и темноте недосчитались многих овец и коз.
Когда далеко позади тревожно закричали, я поначалу решил, что произошел очередной несчастный случай. Но встрепенувшийся Зеленый, размахивая потяжелевшими от влаги крыльями, развернулся на плече, зашипел.
— Тревога! Погань!
Это кто-то заорал — без попугая догадался.
Похолодев, взялся за рукоять меча. Если нас догнали те, кто поджидал в засаде у большого брода, то это всё — остается только продать себя подороже. Не потянем мы серьезных сил. Убегать даже не пробовали — в такой темноте на пересеченной местности верхом не поскачешь, а пешком догонят, словно черепаху.
— Не останавливаться — вперед все!
Это уже я ору, чтобы штатский народ не запаниковал, не начал рассыпаться в стороны — не собрать их потом в этом бедламе будет.
Закрадывается мысль последовать своему же совету, но отгоняю — стыдно перед Туком будет. Он замер рядом, ждет боевого приказа.
— Стоим здесь — перехватываем всех ополченцев и дружинников. Организуем из них заслон.
Конфидус сотню воинов держит в хвосте и сотню в авангарде — остальных, разбив на мелкие группы, распределил по колонне. Может, задумка и хорошая, да только в темноте люди из слабых отрядов почему-то рассосались, перемешавшись с женщинами и безоружными иридианами. Не привыкли воины с гражданскими идти вместе — по старой привычке всех воспринимают как равных, способных прикрыть в строю при случае. Вот таких заблудившихся мы и начали останавливать, пытаясь создать крепкий кулак.
Место узкое: с одной стороны глубокая промоина с почти вертикальными стенками, с другой — обрывистый склон поджимает. Расстояние между этими препятствиями шагов тридцать-сорок: хватит сотни воинов, чтобы перекрыть тройной шеренгой.
Шум приближается: крики ужаса и ярости, вой и отрывистое кваканье тварей, удары по шкурам и доспехам, женский визг, детский плач. Что бы там сейчас ни происходило — скоро это доберется до нас. Заметив, что среди пробегающих мимо людей начали встречаться раненые, понял — больше подмоги оттуда не будет. Все, кто способен держать оружие в руках, остались в арьергарде, с епископом.