В воздухе стоял странный аромат, резкий, цветочный. Никт пошел на запах — к Египетской аллее, где в вечнозеленых джунглях плюща скрывались псевдоегипетские стены, иероглифы и статуи.
Здесь пахло сильнее всего. Никту даже показалось, что выпал снег: на зеленых листьях виднелись белые пятна. Он присмотрелся: каждое пятно состояло из мелких пятилепестковых цветков. Едва мальчик наклонил голову, чтобы их понюхать, как раздались чьи-то шаги.
Никт скрылся в плюще и стал наблюдать. В Египетскую аллею вошли трое мужчин и одна женщина — все живые. У женщины на шее висела богатая узорная цепь.
— Эти кусты? — спросила она.
— Да, миссис Карауэй, — сказал один из ее спутников, пухлый блондин. Он совсем запыхался. У всех мужчин в руках были большие корзины.
— Что ж, как скажете… — отозвалась женщина. — Но, честно говоря, я ничего не понимаю. — Она посмотрела на цветы. — Что мне теперь делать?
Самый низкорослый мужчина достал из своей корзины старые серебряные ножницы:
— Ножницы, госпожа мэр.
Та взяла ножницы и принялась состригать цветы и складывать в корзины. Мужчины ей помогали.
Через некоторое время женщина не выдержала:
— Это глупость!
— Это традиция, — возразил пухлый.
— Сущая глупость, — повторила миссис Карауэй, но продолжала стричь ножницами, пока не наполнилась первая корзина: — Ну, хватит?
— Нужно заполнить все четыре, — сказал низкий, — и раздать всем жителям Старого города.
— Откуда взялась эта традиция? — спросила миссис Карауэй. — Я спрашивала прежнего лорд-мэра. Он сказал, что впервые о ней слышит… Вам не кажется, что за нами кто-то наблюдает?
— Что? — переспросил третий, который до сих пор не сказал ни слова, — бородатый, в чалме, с двумя корзинами. — Думаете, привидения? Я в них не верю.
— Не привидения. Просто такое чувство, будто на нас смотрят.
Никт еле сдержался, чтобы не зарыться поглубже в плющ.
— Ничего удивительного, что ваш предшественник не знает об этой традиции, — сказал пухлый, чья корзина уже почти наполнилась. — Зимние цветы расцвели впервые за восемьдесят лет.
Не верящий в привидения бородач в чалме нервно озирался.
— Всему Старому городу полагается по цветку, — вставил низкорослый. — Каждому мужчине, женщине и ребенку. — И медленно добавил, словно вспоминая выученное давным-давно. — «Кто моложе, кто дряхлей, все танцуют макабрей».
Миссис Карауэй фыркнула:
— Ну и бессмыслица! — но продолжила свое занятие.
Сумерки спустились на кладбище рано, а к половине пятого совсем стемнело. Никт бродил по дорожкам и искал, с кем поговорить. Он заглянул на землю горшечника к Лизе Хемпсток, но ведьмочка не показалась. Даже гробница Оуэнсов опустела: его родители куда-то пропали.