— Первый министр ни в чем не виноват, — веско сказал Юний. — Для всех будет лучше, если вы оставите его, князь.
Марсий отпустил Корнелия и обрушился на Юния:
— А ты чего тут делаешь, как там тебя?!
— А вы чего тут делаете, князь? — тотчас отозвался Юний. — Разве вы ее муж?!
Марсий, послав Юнию уничижающий взгляд, умчался дальше. Корнелий и Юний переглянулись. Консул оправил белоснежный калазирис и глубокомысленно заметил:
— Amare et sapere vix deo comeditur.[95]
— Ты не думаешь, Корнелий, что этот человек может быть опасен?
Корнелий рассмеялся от души.
— Опасен?! Для нашей чаровницы? Она сама сразит кого угодно одним лишь взглядом, молнии подобным. Хм!.. Тем более никчемного Париса, который перед ней ничем похвастаться не может, помимо складной внешности.
— Во всяком случае, теперь у нее есть надежное объяснение, почему она не родит ему ребенка, — проницательно подметил Юний.
— И это к лучшему, — с многозначительной улыбкой согласился консул.
Тем временем Марсий добрался до опочивальни Софии. У дверей стояла стража, не пропускавшая никого, кроме медиков. Марсий остановил знакомого доктора, и тот поведал подробности вечернего происшествия. От сердца Марсия отлегло, когда врач заверил, что жизни и здоровью Софии ничего не угрожает, она пришла в сознание и сейчас почивает… Но, вспомнив о ее беременности, он с внутренним трепетом спросил:
— Ее ребенок… с ним тоже все в порядке?
Доктор с заметным удивлением уставился на генерала.
— Я спрашиваю о будущем ребенке, — терпеливо пояснил Марсий, — которого она вынашивала. С ним все в порядке… или нет?
— Вы говорите, ваше сиятельство, «она вынашивала»… — пробормотал врач. — Но как такое может быть? Я лично осмотрел ее светлость… и не заметил признаков беременности.
— Нет, нет! — убежденно молвил Марсий. — Она беременна, я это точно знаю! Скажите правду мне: она потеряла его… моего ребенка?
Доктор смущенно покачал головой; не будучи наивным человеком, он понял, что здесь имеют место некие интриги, в которые ему вникать не след. Вдруг отворилась дверь опочивальни, и показалась Медея Тамина.
Доктор понял, что это идет его спасение, и шепнул Марсию:
— Спросите у ее превосходительства, она все знает! — и поспешил ретироваться.
Новый облик Медеи не понравился Марсию. Собственно, он всегда недолюбливал эту женщину, ревнуя ее к Софии. Сейчас же две большие звезды на ее калазирисе, равные его двум генеральским звездам, особенно задели Марсия. Усугубляя его неприятие, Медея приняла начальственный вид и проговорила:
— Ты не должен был являться сюда и устраивать такой шум.