— Кто ты такая, чтобы мне указывать?! — вспыхнул Марсий; вспомнив о ребенке, он усмирил свой гнев и вопросил: — Как он?
— Он?
— Ты прекрасно знаешь, о ком я говорю, — процедил он. — Ну, отвечай, иначе…
Медея внутренне усмехнулась: она нисколько не боялась его. И нисколько не жалела. Она тоже недолюбливала Марсия, за его великокняжескую спесь, и чувствовала свое превосходство. Ей бы хотелось проучить его, но, вспомнив, что превыше собственных желаний следует ставить интересы Софии, Медея сотворила скорбное лицо и молвила:
— Крепись, Марсий. Она его потеряла.
— Проклятие!.. — простонал он.
— Крепись, — повторила Медея, — ибо твоя поддержка нужна ей, как и прежде. Но, прошу тебя, не сейчас и не здесь! Тебя не должны видеть. Ты же не хочешь, чтобы о вашей связи узнал весь свет?
— А мне плевать! — с горечью воскликнул он. — Я потерял ребенка!
А, что я говорю с тобой… тебе, не бывшей матерью, разве понять, что значат дети!
«Ты мне заплатишь за такое оскорбление. Мифический ребенок — отнюдь не все, что потерять тебе придется!», — подумала Медея, а вслух сказала:
— Возьми себя в руки! Ты должен уйти; когда будет можно, я пошлю за тобой.
Наполненные гневом глаза заставили ее отступить.
— С дороги! — яростно прошептал Марсий — и, отстранив Медею, ворвался в опочивальню.
Медея пожала плечами. Из-за спины послышался насмешливый голос Корнелия:
— Мне мнится, дорогая архонтесса, вы тоже больше не нужны!
Медея вздрогнула: этот голос и эти слова испугали ее сильнее гневных глаз Марсия. Она обернулась.
— Я не заметила, как вы подошли, ваше высокопревосходительство.
Корнелий галантно кивнул.
— Благодарю за комплимент. Мой стиль таков: подкрадываться незаметно и наносить удар, когда его не ждут. Мы в этом схожи с вашей обожаемой подругой, дорогая.
— Тогда зачем вы это говорите мне?
Корнелий улыбнулся, тем заставив Медею побледнеть. Если София внушала ей благоговейный трепет, то этот человек излучал неизъяснимый ужас. Контраст между его дружелюбным внешним видом, вежливыми речами и затаенным смыслом тех речей завораживал.
— Вы нравитесь мне, Медея Тамина, — сказал Корнелий. — Вы не случайный человек подле Софии, как наш воинственный приятель. Вы красивы, умны, особенно для провинциалки, и абсолютно беспринципны…
— Ваше положение не дает вам право оскорблять женщину!
— Успокойтесь, дорогая, — заговорщически шепнул Корнелий, — нас никто не слышит! Но вы-то понимаете, что я сказал ответный комплимент. Не многого стоили бы вы, будучи фанатичной дурой, как мать нашего вспыльчивого друга, к примеру. Конечно, вы преданны Софии, и нынче эту преданность блестяще доказали: amicus certus in re incerta cernitur