Сам пустынный таможенный пункт — со всеми его воздушными портиками, галереями и мостками — парит над роскошью ландшафта, как инопланетный корабль; он чужд ему, неестественен, как дворец над бушующим морем на дурной картине Айвазовского «Олимп».
Над лампой ореолом вьются мошки. Словно Млечный путь вверху над черным галактическим центром.
Ночью в Р. снова пограничный пост; допрос.
Напротив, на молдавской стороне, никаких расспросов, никаких автоматных очередей вслед по колесам. Переезжаем через мост, поднимаемся в гору, в Р. — городок, стоящий на высоком берегу Днестра.
Весь он укрыт кипенными садами, в них проглядывают белые домишки.
Петляющие по склону переулки уютны, позже ночью я зачарованно шел по ним, припоминая то, что видел философ Брут, на свою погибель въехав на хутор сотника.
Два дня провели в Р., родном городе И., ходили в гости к отличным ребятам, живущим на самом краю днестровских плавней.
Хозяева — Надя и Миша. Ей 33, ему за 60.
Надя — болгарка, красавица, прекрасная скромница, гостеприимная хозяйка, преподает в Р. английский, по расценкам один доллар/час.
Миша — молдавский румын, добряк от природы, но добряк ограненный, не экстраверт, что особенно ценно. В прошлом Миша — заслуженный в советском масштабе тренер по водно-моторному спорту: гонки на глиссерах, скутерах. На его послужном счету воспитание 12 мастеров спорта СССР. Сейчас Миша — владелец умирающего авторемонтного бизнеса.
Просторный двор его двухэтажного дома, большую часть которого занимает ангар мастерской, полон всевозможной техники, включая недостроенный катер и прицепную цистерну цементовоза. На вопрос, возможно ли сейчас возрождение водно-моторного спорта, Миша отвечает: «Денег, которые требуются на постройку одного современного глиссера, хватило бы на то, чтобы весь наш город без просыху целый год бил баклуши».
За домом Нади и Миши начинаются днестровские плавни. Море трехметровых камышей линией шелестящего прибоя подходит почти к самым окнам. На границе устроен птичник: куры, утки и какие-то особенные белоснежные гуси, крупно-бородавчатым носом похожие на индюков. Надя говорит, что эта порода казарских гусей — немая. Она купила немых гусей, потому что любит выспаться.
Гуси эти не издают ни звука, кроме шепота. Я слышал, как они, качая, свиваясь шеями, сипели что-то друг другу на ухо, безопасно грозные, как евнухи.
На стол ставится деревянное блюдо с дымящейся горой мамалыги. Огненные ее ломти окунаются в феерические соусы — из брынзы, помидоров, яиц, чеснока — и отправляются в рот, осторожно, — потому что так вкусно, что можно проглотить язык.