Накупавшись вдоволь, до озноба, они вышли из воды, бухнулись в песок, приятно согревавший все тело. Несколько минут лежали молча, украдкой взглядывая друг на друга. В пестром шерстяном купальнике, туго обтянувшем грудь и талию, Надя казалась полной, плотной, а Наталья — совсем девочкой, еще не округлившейся как следует в сравнении с ней.
— Помню, как мы с Михаилом купались в лесной речке, не зная еще, что утром началась война... — сказала Наталья.
Надя насторожилась, но не хотела понуждать ее. Наталья легла на спину, закрыла глаза косынкой и не торопясь, будто подыскивая слова попроще, стала восстанавливать в памяти год за годом.
...Выросла она в военной семье. Отец ее, участник среднеазиатских походов Красной Армии, двадцать лет прослужил в пограничных войсках. (Наташа и родилась где-то на границе с Персией.) Журины не раз переезжали с места на место: только привыкнут к новым людям, — как надо собираться в путь-дорогу. Побывали и на Дальнем Востоке, и в Закавказье, и на севере — под Мурманском, и на западе — близ Минска. Когда останавливались на денек-другой в Москве, Наташа с утра до вечера ходила с матерью по шумным улицам столицы. Отец был вечно занят. Бывало, он только посмеивался над ними, провинциалками. Но в последний день сам отправлялся в магазины и покупал для жены и дочери подарки (он любил побаловать их). И они опять уезжали на край света.
В сороковом году Наташа познакомилась в Минске с курсантом артиллерийского училища Мишей Кругловым. А в начале следующего года, едва успев закончить школу, она уже вышла замуж. Мать была против. У нее только что родился Толя — и вдруг свадьба дочери. Наташу благословил отец, ему понравился этот младший лейтенант, парень скромный, застенчивый, но самостоятельный.
Ну, а потом начались беды. Подполковник Сергей Дмитриевич Журин погиб в первом же бою на западной границе. Осенью пропал без вести лейтенант Михаил Круглов. Как в воду канула и мать с маленьким Толей. Наташа эвакуировалась на Урал, где жила единственная сестра мужа. Она часто писала в Бугуруслан, в котором находилось тогда Центральное справочное бюро. К сожалению, Бугуруслан ничего не мог сказать о судьбе ее матери и братишки. И все-таки она писала: без этого невозможно было жить на свете. Письмо от Орска до Бугуруслана шло пять суток, еще двое-трое на ответ и, наконец, те же пять суток на обратный путь — всего около двух недель. Две недели Наташа ждала и, получив стандартный бланк «А. Н. Журина в списках эвакуированных не значится», весь день плакала, а ночью писала снова. Две недели и день, две недели и день... Иначе не выдюжишь.