Но он же отвечал ударом на удар, когда молнии Витковского обрушивались на головы людей, ни в чем не провинившихся. Вот сегодня произошла очередная перепалка, которая надолго вывела из равновесия директора совхоза.
Пришел в контору огородник Терентьев, прозванный за скромный нрав «Тише воды, ниже травы».
— Ну, в чем дело? — спросил его в сердцах Витковский, еще не остывший после поездки по бригадам.
— Мне бы матку раздобыть, Павел Фомич.
— То есть какую еще матку?
— Обыкновенную, Павел Фомич.
— Ни черта не понимаю, говори толком.
— Из-за матки все дело стало, без нее ж никак нельзя, Павел Фомич, сами знаете...
— Да в чем дело, наконец?!
— Я объясню, — сказал Захар, сдерживая улыбку. — Терентьеву нужна лесина для потолочной балки. Он строит домик из самана. Мы кое-чем помогли ему, осталась эта матка.
— Без нее не обойдешься, Павел Фомич. На матке весь дом держится.
— А, мать ее так, эту матку? У меня хлеб гибнет на полях. Понятно? Тоже нашел время строиться!
— Старшего сына надо отделять, Павел Фомич, женится он. Всему свой черед.
— Черед, черед! Знаешь, где остались наши матки? В землянках под двумя накатами. Забыл?
— Нет, помню, — с вызовом ответил. «Тише воды, ниже травы». — Но я под теми накатами не отсиживался, я мок в траншеях.
Витковский побледнел, медвежковато попятился к столу.
— Терентьев!..
И «Тише воды, ниже травы», испугавшись своей дерзости, торопливо нахлобучил старую кепчонку и молча вышел из просторного директорского кабинета.
Захар встал, подошел к Витковскому.
— Зачем обидели человека?
Тот промолчал, сел за стол, начал закуривать, глядя в окно, за которым начиналось скошенное поле, старательно, по-ученически разграфленное валками до горизонта.
— Терентьев приехал сюда вместе с комсомольцами, не жалуясь на свои раны. А вы пожалели для него лесину. Нехорошо. Мне стыдно за вас, Павел Фомич.
— Знаете что, оставьте ваши комиссарские наставления. Понятно?
— А откуда у вас эти бонапартистские нотки?
— Синев! Вы забываетесь, Синев!.. — Он вскочил, сердито захлопнул створки окна. — Не пытайтесь меня разжалобить! Я тоже сюда приехал, не считаясь ни с какими ранами, физическими и моральными. Вам не нравятся порядок и дисциплина, которые я хочу утвердить в совхозе? Тогда мы с вами расходимся принципиально. Вы давно смирились с этим разгильдяйством: горожане убирают хлеб, а совхозные обыватели отсиживаются на огородах, строят домишки, сидят с удочками на озерах или лущат семечки на завалинках. Нет, я никому не позволю снимать сливки с целины! Понятно? Можете писать на меня в любые инстанции.