Алексей Викторович свернул к двухэтажному дому управления строительства. Кто-то уже опередил его: вот четкие следы, и, судя по всему, печатал их размашистый, скорый шаг. У кого ж такой? Он хотел было идти след в след, но не получалось, — слишком легок на ходу был тот, первый. Тогда он пошел обычно, как привык ходить с незапамятных времен.
— Ах, это ты! — Он лицом к лицу столкнулся в дверях приемной с Василием Александровичем Синевым. — Обскакал, братец, старика по первопутку!
— Рад бы пожениться, да железнодорожники подняли по тревоге.
— Что случилось?
— Решили, наконец, открыть сквозное движение. Искали тебя, не нашли. Начали трезвонить ко мне.
— Два срока назначали, провалились, а теперь начнут шуметь, что открыли рабочее движение досрочно.
— Мороз помог. Зимой здесь можно укладывать шпалы прямо по насту.
Алексей Викторович подошел к окну. Длинными нестройными вереницами, как поздние журавли, потянулись бригады к своим объектам.
— Теперь мы подналяжем, материалов будет сколько угодно, только разгружай, — говорил Синев.
— Когда придет первый поезд?
— Сказали, что к десяти.
— Доволен?
— Еще бы! Мне эти автоперевозки во сне снились, черт бы их побрал!
— Взялся за гуж — не говори, что не дюж! Пойдем, посмотрим, что там делается для встречи первого поезда.
Они обогнули северный квартал микрорайона и вышли в открытое поле, где темнели близ полотна дороги приземистые склады для цемента и одинокий финский домик — временный вокзал конечной станции Рудная. Лениво струилась утренняя поземка. Заросли камыша вокруг озер, щедро опушенные снежком, выглядели дремучим бором, который каким-то чудом поднялся здесь за одну ночь. И вся степь неузнаваемо помолодела: куда девалась ее грусть-печаль, навеянная бесконечными осенними дождями.
Чуть ли не из-под ног Синева вымахнул матерый заяц, отбежал немного в сторону, приостановился на несколько секунд и, вскинувшись над ковылем, белой молнией стрельнул в балку.
— Ату его, ату! — крикнул Братчиков, звонко хлопая в ладоши.
Поезд прибыл лишь к обеду. Он продвигался очень осторожно, явно не доверяя путевому обходчику — морозу. Но еще издали дал знать о себе протяжными трубными сигналами. Встречать вышли все.
После митинга началась разгрузка. Федор облюбовал для своих ребят две платформы с кирпичом; однако его бригаду потеснили, — другим тоже хотелось отличиться. Женщинам из управления строительства дали работенку почище: они разгружали хозяйственный инвентарь и разные деликатные вещички, вроде электроламп или плафонов.
Надя оказалась почти рядом с Федором. Всякий раз, возвращаясь от штабеля к вагону, он отыскивал ее глазами у соседнего крытого пульмана.