Хуже всего то, что по прошествии всего этого времени, присмотревшись к Кевину, Ширли кое-что поняла. А именно: если бы у нее существовал образ некоего возможного возлюбленного, то Кевин являлся бы его олицетворением. Светлые волосы, непослушная челка, карие глаза, красивые губы, ямочка на подбородке, к которой взгляд возвращается будто сам собой…
9
– Сколько можно глотать таблетки! – проник в размышления Ширли голос Кевина. – Так и привыкнуть можно. Лучше плесните мне сюда бренди. – Он протянул миссис Эббот стакан. – Я его разбавлю содовой, это и будет моим лекарством.
Однако миссис Эббот и не подумала сделать то, о чем говорил Кевин. Игнорируя протянутый стакан, она произнесла:
– А к спиртному привыкнуть ты не боишься? Извини, но бренди я тебе не принесу. За лекарством, если хочешь, схожу, но спиртное при сотрясении мозга пить не стоит, это я тебе и без доктора Хардинга скажу.
– Не нужно мне лекарства, – сухо обронил Кевин. – А бренди я и сам возьму.
Ширли была согласна с миссис Эббот, однако, чтобы не накалять обстановку, предпочла промолчать. Ей было странно, что Кевин отказывается от обезболивающего, и она хотела понять почему.
Тем временем, держась за стол, Кевин встал, выпрямился и замер. Очевидно, у него закружилась голова, поэтому ему требовалась пауза, чтобы привыкнуть к вертикальному положению. Когда же он освоился, то понял, что совершил ошибку: ему следовало поднять костыли, когда он еще сидел. Теперь же за ними нужно было слишком низко наклоняться, ведь они лежали на полу.
Ширли замерла, ожидая, что предпримет Кевин. Для этого ей пришлось подавить первый порыв встать и подать Кевину костыли. Однако, вспомнив, как болезненно тот реагирует на попытки помочь, она осталась сидеть на стуле.
Миссис Эббот тоже наблюдала за Кевином.
Поразмыслив, тот выбрал наихудший вариант: решил обойтись без костылей.
Когда он сделал первый шаг, его лицо исказилось от боли. Однако он стиснул зубы и, стараясь не наступать на больную ногу, похромал к бару. Открыв дверцу и взяв бутылку, на минутку остановился, чтобы передохнуть, и в льющемся сквозь окно розоватом свете закатного солнца блеснули капельки испарины на его лбу.
Зачем он так рисуется? – подумала Ширли. И перед кем? Не похоже, чтобы перед миссис Эббот. И не передо мной, потому что кто я для него? Может, перед самим собой? Хочет что-то себе доказать? Тогда зачем делать это при свидетелях, тренировался бы в своей спальне… Неужели это представление действительно затеяно в расчете на меня?
От этой мысли ее бросило в жар. Получалось, что не только она заинтересовалась Кевином, но и он ею. И сейчас Кевин терзается тем соображением, что предстал перед ней таким слабым, беспомощным, будто и не мужчиной, а так… инвалидом.