Залитые дождем окна автобуса создавали впечатление, будто мир тает, словно все творения человека и природы утягивало через сливное отверстие на дно Вселенной, оставляя только вечную пустоту, и автобус ехал по ней, пока не растаял бы сам, забрав с собой весь свет и бросив их в абсолютной темноте.
Держась за руку Тима, Линда чувствовала, что привязана к чему-то такому, что никогда не растает.
Она давно уже ни за кого так не держалась. Не решалась на это.
Да и не было человека ещё с более давних времен, который предложил бы ей руку так уверенно, с такой убежденностью. Менее чем за десять часов она прониклась к нему доверием. С детства никому так не доверяла.
Она практически ничего о нем не знала и при этом чувствовала, что знает его лучше любого, с кем сталкивалась, понимает душу, жившую в его сердце, ощущает силу этого сердца, которое являлось компасом для разума.
И одновременно он оставался для нее загадкой. И пускай ей хотелось узнать о нем все, какая-то ее часть надеялась, что элемент загадочности сохранится при любом развитии их отношений.
Он ведь стал ее ангелом-спасителем, то есть не могло в нем не быть чего-то магического, необыкновенного. Это так ужасно — открывать для себя, что ее Мерлин — не волшебник, а обычный человек, узнавать, что источник рыцарской храбрости — не гордость львов, воспитавших его, а комиксы о супергерое, которые он проглядывал мальчишкой.
Желание, чтобы эта загадочность сохранилась, удивило Линду. Она-то думала, что последние остатки романтики покинули ее как минимум лет шестнадцать тому назад.
— Кто такая Молли? — спросил Тим, когда автобус подъезжал к Дана-Пойнт.
Вопрос застал ее врасплох, она в изумлении уставилась на него.
— В отеле ты разговаривала во сне.
— Я никогда не разговариваю во сне.
— Ты никогда не спишь одна?
— Я всегда сплю одна.
— Так откуда ты это знаешь?
— Что я сказала?
— Произнесла только имя. Молли. И «нет». Ты сказала: «Нет, нет».
— Так звали собаку. Мою собаку. Прекрасную. Такую милую.
— И что-то случилось?
— Да.
— Когда?
— Она появилась у меня, когда мне было шесть. Ее пришлось отдать, когда мне исполнилось одиннадцать. Прошло восемнадцать лет, а рана не заживает.
— Почему ее пришлось отдать?
— Мы больше не могли ее держать. Ангелина не любила собак, сказала, что нет больше денег на собачью еду и на оплату счетов ветеринаров.
— Кто такая Ангелина?
Линда всматривалась в тающий мир.
— Самое худшее заключалось в том, что Молли была всего лишь собакой. Она не понимала. Она любила меня, я отсылала ее прочь и не могла объяснить. Потому что она была всего лишь собакой.