– «Просто» ничего не бывает.
– Может быть. – Он потушил сигарету и аккуратно выкинул окурок в урну. – Что все-таки случилось?
Медленно я приходила в себя. Возвращалась в свою шкурку-норку.
– Несколько картин вызвали у меня сомнения.
– Вот как? – сейчас его тон был ровно-невозмутимым. – Какие?
– Я пока не могу сказать об этом. Но я… не знаю, что делать.
– Вы поставили в известность вашего начальника?
– Да.
– А он?
– Сказал, что подумает.
Я удержалась от комментариев – это было бы уже высшей степенью нелояльности по отношению к Паше. Хотя он, если говорить начистоту, вел себя по отношению ко мне, как свинья.
От этой мысли мне стало легче.
– И он до сих пор не позвонил?
Я покачала головой.
– Тогда вам надо просто подождать.
– Я не могу!
– Почему?
– Мне назначил встречу один человек.
Андре резко развернул меня к себе, схватив за плечи, и я чуть не упала прямо на него. Мои губы оказались совсем близко от его губ, и я подалась назад. Искушение было слишком велико. Даже в сумерках его глаза ярко сверкали.
– Встречу? – раздельно спросил он.
– Да. А вам-то что?
– Ничего.
Он уже отпустил меня.
Неясный свет фонарей долетал до нас, как световое эхо… Мерцающие желтые пятна и блики, дробясь, разлетались в разные стороны, мы словно были внутри этого гигантсткого сверкающего шара.
– А чего вы хотите от меня? – сейчас его голос звучал привычно-холодно.
– Я встречаюсь с ним здесь. В городе. На центральной площади, – я посмотрела на часы. – Через пятнадцать минут, и я прошу вас… подстраховать меня на случай… если… – я запуталась и замолчала.
– Понимаю. На случай, если возникнут непредвиденные обстоятельства?
– Примерно так.
– То есть если вас захотят убрать?
«Ликвидировать», чуть не сказала я вслух.
– Да.
– И вы так спокойно говорите об этом?
– А что я должна делать? Орать? Биться в истерике? Звать на помощь? Это же только мои догадки и предположения.
– Вы ведете себя странно… не по-женски.
Я не могла сказать ему, что меня воспитывала Геня, всегда призывавшая меня «сохранять лицо и держать спинку» и сторониться бурных изъявлений чувств. Все это было, по ее мнению, неприлично и недостойно наследницы древнего польско-литовского рода.
Это было бы непонятно человеку со стороны, и поэтому я ничего не стала объяснять.
– Возможно, – рассердилась я. – Но мы же тут не для того, чтобы обсуждать мои… женские достоинства.
Мои слова прозвучали, по крайней мере, вызывающе, и я замолчала. В висках возникла пульсирующая боль. Как будто в голове моей тикал будильник, стремительно увеличивающийся в размерах. Зачем я сюда пришла? Напоролась на насмешки! Так мне и надо!