Когда бывает на вечерней заре стоишь в ожидании утиного пролета на тех плесах, то при наступлении сумерек со всех сторон с большим шумом невидимые падают на грязь бекасы, покажется тогда неопытному, будто это метеором падающая птица величиной, по крайней мере, с крякву. На светлом небе видны одни их мелькающие в разных направлениях силуэты, но неопытный подумает, что там и тут одни и те же птицы и, скорее всего, летающих бекасов признает за летучих мышей. (Ночной образ жизни бекасов.)
Вот сюда я стремлюсь сегодня с Нерлью. Во избежание всяких случайностей по деревне я веду Нерль на поводке и потом, когда выхожу за околицу, забываю спустить. Она очень тянет, я ругаюсь. За околицей она начинает сильнее тянуть, с силой и раздражением кричу ей: «к ноге!». И вдруг вспоминаю, что я уже за околицей и собаку можно пустить. И когда я пускаю ее на свободу и спокойно велю ей идти возле, со мной, она идет рядом. Так было со всеми моими собаками, и у знакомых спрашивал, так у собак всегда: на поводке тянут, а по доброй воле на свободе спокойно идут. Не бывает ли так и у людей? Проверить, не прибавляется ли <1 нрзб.> бекасов по мере пребывания молодых. Утренний час не ручается за всех бекасов: многие из них побывали здесь ночью и утром убрались в болотные кусты. Но из многих конечно же застрянет больше у прудика на дневку. В последний раз я тут нашел пять-шесть. Сегодня уже, не доходя до прудика, насчитал восемь и после того бросил считать, потому что Нерль очень огорчила: ни одного не причуяла, все взлетали от ее разбега как от сарпанья носом по траве. Ей мешает причуять бекаса трава высотой больше полуаршина. Она не догадывается, причуяв след, поднять голову над травой и причуивать местопребывание птицы по воздуху. Она сарпает носом в грязи, движется к бекасу, как землечерпательная машина, и, добравшись иногда почти до самого бекаса, спугнув его, продолжает наступать, в большинстве случаев даже не зная, что бекас улетел. Наконец мы добрались до самого прудика, и тут поднялись сначала два старых и потом в разные стороны разлетелись молодые, величиной почти в матку, но вялые на полете, и сели тут неподалеку. Я взял Нерль на поводок и, потягивая за него, приподнимая этим движением голову Нерли вверх, направился к замеченной кочке, куда опустился молодой бекас. Так мы положили почти всю траву, но бекаса найти не могли. Потом я перешел на другую сторону плеса ко второму молодому и крутился тут очень долго. Утомленный однообразной бесплодной работой, я выпустил из рук поводок, вынул папиросы, взял одну, зажег спичку, и в этот момент, когда мое внимание целиком было сосредоточено на горящей спичке и конце папиросы, что-то случилось, я взглянул: молодой бекас тряпочкой летел в десяти шагах от меня, а Нерль, крайне удивленная, смотрела на него из травы…