Я-то рассчитывала на другое.
Встав с кровати, я накинула на себя халат и пошла на кухню. В дверях – обернулась.
– Но вечером ты пощады от меня не жди.
– Разберемся, – усмехнулся муж.
Завтрак выходного дня состоял обычно из оладий. Муж обожал хорошо прожаренные оладьи с корочкой и мог умять их целую тарелку. Играючи и между делом. Со сметаной, с творогом, с любимым клубничным джемом. Когда на столе уже была горка оладий, на кухню заглянул муж. С ним пришла и наша кошка Диана, которую я называла Ди, а муж чаще всего Дашкой.
– Я смотрю, уже все готово.
– Осталась последняя порция.
Ни слова не говоря, Володя сел за стол и протянул руку к тарелке.
– Подожди! Дай хоть кофе сварить.
– Я сам заварю. Могу не побрезговать и простым растворимым.
Он ловко вскочил со стула и достал из колонки кофе.
– Голоден, как собака.
– Наверное, спал и пускал слюни, как собака Павлова.
– Точно. То-то мне снилось, что за мной кто-то бежит или я от кого-то убегаю, – ухмыльнулся он.
Аппетит моего мужа был поистине неисчерпаем. Он мог съесть какое угодно количество пищи, а через час снова захотеть есть. «Троглодит какой-то», – поддевала я его в первое время, когда мы поженились. И при этом он оставался поджарым, без грамма жира. «Тебе любая женщина обзавидуется, – говорила я. – Никаких диет. Трескаешь, что хочешь, и не жиреешь». – «Как ты, – мгновенно парировал муж. – Ты тоже не пышка». – «Ну да, – соглашалась я. – Мы два сапога пара, только я в отличие от тебя не ем, как лошадь». – «А ты рискни и посмотри, – смеялся он. – Вдруг тебя разнесет». – «Мне этого не надо», – отвечала я.
Моя покойная свекровь часто жаловалась мне на разборчивость своего сына. Ел он очень избирательно – был большим привередой, и мне потребовалось время, чтобы разобраться в его кулинарных пристрастиях.
Володя заварил кофе и снова сел на вертящийся cтул. Он слегка крутанулся на нем и сложил губы трубочкой.
– Только не свисти, – предупредила я его.
– Не собираюсь. Я просто размышляю.
– О чем?
– Что я сегодня должен сделать. Какие дела в первую очередь, а какие – во вторую.
– Опять, – простонала я, замахиваясь на него тряпкой. – Ты опять оставляешь меня на выходные одну. Где твоя совесть, Дымчатый?
Мужа, чья фамилия была Дымов, я часто звала Дымчатым. Не знаю почему, но в нашем доме это прозвище прижилось.
Он поднял вверх руки.
– Сдаюсь. Каюсь. Прошу прощения. Но – никак. – И для большей убедительности он провел рукой по шее. – Работы позарез. Ни продыхнуть, ни свалить в сторону. Рад бы сделать паузу, но не получается. Честное слово, Инка!