Коля ошибся: так никогда не было. Не сидела она с книжкой на диване ни с сестрой, ни с дочкой.
«И лампа, как у нас», — упрямо твердила Лелька; бабушка не разубеждала. Дышит теплом желтый кафель печки. На трюмо, в любимой Ириной вазе, застыла пунцовая роза, которую ей вручила нарядная девочка «от имени пятого „А“ класса». Внучка — коленки на стуле, локти на столе — в который раз читает «Азербайджанские сказки» под лампой, и лампа сегодня не гаснет…
— Лелька, тапочки не забыла? Завтра физкультура!
Девочка кивает, не отрываясь от толстой коричневой книжки. Бабушка заводит будильник, привычно крутя железный бантик к себе, против часовой стрелки. В соседней комнате зазвучали чужие голоса: гости, наверное. Неожиданно раздался громкий стук в дверь.
Отставив будильник, Ирина встала, но дверь уже распахнулась, и вошла Тайка, а следом за ней почему-то два милиционера. Показалось, что их не двое, а больше, потому что сзади маячили Надя и племянники. Сам собой слетел с губ вопрос: «Что случилось?», который задали бы сто человек из ста в подобной ситуации.
Вместо ответа один из милиционеров кивнул на иконы:
— Религиозную пропаганду ведете? — Не дожидаясь ответа, продолжал: — А спрашиваете, что случилось. — И повернулся к Таечке: — Забирайте ребенка.
— Собирайся, Ляля, — сказала Тайка, не глядя на мать, — где твои вещи?
Лелька спрыгнула со стула и бросилась к бабушке. Второй милиционер пытался перехватить ее, но не успел.
— Куда? — Ирина смотрела то на Тайку, то на старшего милиционера. — Куда вы забираете ребенка на ночь глядя? Ей спать пора, завтра в школу.
— За ребенка отвечаю я, — объявила Таечка, — и за школу тоже. Пусть тебя это не волнует.
— Что, — бабушка повернулась к милиционеру, — разве такой закон есть, чтоб ребенка из дому уводить Бог знает куда?..
— Опять «Бог», моя мать ни шагу не может ступить без Бога, — пожаловалась Таечка, и милиционер согласно кивнул.
— Закон есть, гражданка, — веско заговорил он, обращаясь к Ирине, — что дети должны жить с родителями. Вы можете пройти с нами вместе в детскую комнату милиции, где мы оформим процедуру.
Слово «процедура» ни одному ребенку не сулило ничего хорошего, а в комплекте с милицией тем более. Лелька рвалась и лягалась, но стражам порядка удалось поставить ее на ноги и удерживать в этом положении, пока Тайка застегивала на дочке пальтишко. Громкие крики и плач девочки внезапно смолкали, когда голова утыкалась в грубые синие шинели.
— Что вы делаете?! Разве это преступник, это ребенок! С кем вы, с детьми воюете?.. — Ирина рванулась к внучке и обняла ее, отталкивая колючие шинели, заговорила быстро и ласково: — Не спорь, ясочка моя, не плачь; все равно уведут. Я с тобой пойду, не может такого быть, чтобы… Ты не бойся, тебе ничего не сделают, не плачь только, ты…