Ростовские святые взирали скорбно из своего религиозного мракобесия: знали.
И про тапочки, и про мракобесие.
Не знали только, каково это — потерять дочь.
«Таки так, — задумался будильник, но не остановился, а продолжал повторять: — таки так, таки так».
Сначала она нашла Тайку — давно, девять с лишним лет назад; сегодня потеряла.
Сейчас казалось, что найти было легче, хотя…
Память тут как тут.
Девять лет назад, как девять страниц… Октябрь только начинался. Сегодня Тайку с новорожденной девочкой должны выписать из больницы. Ирина придирчиво выскребла комнату, пересчитала — в который раз — наглаженные пеленки, а дочка все не появлялась. Сбегала в аптеку: тальк, вазелин… Не выдержала — решила поехать в больницу сама: встретить, но в дверях была остановлена голосом Матрены. Мать хмуро, но спокойно объяснила, что Тайка приходила со своим ублюдком, и она ее выгнала.
Сколько раз Ира пробежала челноком по знакомым улицам и улочкам!.. Знала: далеко не ушла, не могла уйти: больная после родов, с младенцем на руках. Вынырнула из проходного двора около парикмахерской и растерянно остановилась. Кивнула проходившей цыганке. Они не были знакомы, никогда и не разговаривали, однако с молодости жили рядом и привыкли раскланиваться. Заправила под платок выбившиеся волосы и повернула было назад, но цыганка заступила дорогу:
— Пропажа у тебя. Знаю. Ищешь?
От бессильного гнева сдавило горло. Да что же это! Родная мать выгнала, чужой человек издевается… Попыталась обойти нахалку, но та снова заговорила, спокойно и медленно, а не так, как другие цыганки галдели у вокзала:
— …случайно встретила. Я узнала ее — что ж, я твою дочку не знаю? И дочку знаю в лицо, и сына. Она с дитем шла, да только не домой, а из дому. Куда, думаю? — А она к реке повернула. Я за ней по другой стороне пошла. Идет медленно так, но не оборачивается. То под ноги смотрит, то на дите, но не улыбнется. Хорошо, что я догнала…
— Где они? — выдохнула Ирина.
— Целые, целые. Да не трясись ты!.. Говорю же, я ее догнала и к себе отвела. Пойдем.
Идти было недалеко. Серый трехэтажный дом стоял рядом с баней и, сколько Ира себя помнила, назывался «цыганским», потому что никто, кроме цыган, там сроду не селился. Хозяйка бесшумно и быстро шла рядом с Ириной, досказывая нехитрый сюжет. На лестнице обернулась и закончила неожиданными словами:
— У ней света в глазах не было, — отомкнув дверь, пропустила спутницу вперед.
Кроме огромной низкой кровати, в комнате ничего не было. На самой кровати тоже не было ничего, даже матраца; Тайка сидела на голых досках, вытянув губы трубочкой и уставившись на пестрый сверток со свисающей бахромой. Она не удивилась при виде матери и не двинулась с места.