— Думаешь, он теперь?..
Я не осмелился докончить фразу.
— Нет. Для этого он слишком труслив. Снова, в который раз, бросится к своему Богу в чаянии прощения. Как и большинство из тех, кто живет здесь, в этом монастыре. Что может быть легче?.. — Раздув ноздри, он втянул воздух. — Ненавижу такие места. Здесь пахнет злом, как в стойле — навозом. Столько преступлений, злодейств, извращений собрано в кучу… Как этим людям удается выносить присутствие друг друга? Как они могут верить, что обычной молитвы достаточно, чтобы смыть их грехи? Грехи, на веки вечные запечатленные в их глазах и в их помыслах.
Я обнял его за плечи, стараясь успокоить:
— Мы уедем отсюда, как только найдем то, что ищем.
Покинув пределы монастыря, мы после свежего воздуха окунулись в удушающий зной псевдоселения, наводненного одними паломниками. Каким бы знаменитым ни был этот монастырь, кроме часовен да нескольких лавчонок, где монахи торговали сувенирами религиозного характера, культовыми принадлежностями и тому подобными изделиями местных опять-таки монастырских умельцев, здесь и смотреть-то было почитай не на что. Побродив взад-вперед по лабиринту улочек, мы зашли в один из магазинов, купили минеральной воды, дивных кунжутных лепешек домашней выпечки и, присев в тени на скамейку, все это съели.
— Вы не поверите, но здесь есть музей, — сообщил Гиацинт, полистав маленький, только что приобретенный путеводитель.
— Музей?
— Да. Старинной сельскохозяйственной утвари и…
Он внезапно умолк, оцепенел, глядя куда-то в толпу так, словно узрел привидение.
— Что такое? — встревожился Этти, вслед за ним оглянувшись на заполненную народом улицу.
Среди орды зевак выделялась статная, будто резцом скульптора выточенная фигура молодой женщины в безукоризненной белизны костюме-сафари, которая в свой черед так же застыла, глядя в нашу сторону. Высокая, длинные, аж до поясницы, волосы цвета воронова крыла, а мордашка такая, что вечное проклятие всем святым здешних мест, считай, обеспечено. Она не просто смотрела — она изучала нас. Поочередно. И когда ее зрачки уставились на меня, мне почудилось, будто по спине забегали крошечные ящерицы.
— Вот это бомба… — бормотнул Ганс.
Гиацинт открыл было рот, будто собираясь окликнуть ее, но в это самое мгновение она испарилась, как не было.
— Красивая женщина, — оценил мой братец, не скрыв восхищения. — Вы с ней знакомы?
— Боюсь, что да…
Если принять во внимание его озабоченный тон, непохоже, что наш приятель в восторге от этой встречи.
— Роман дней былых? — пошутил я, но, встретив его злобный взгляд, спросил уже серьезно: — Гиацинт, кто это?