Идея атамана состояла в том, чтобы, придав Добровольческой армии донские части, стоявшие в Нижне-Чигирском и Великокняжеском районах, направить ее в Саратовскую губернию, где против большевиков начинались массовые волнения. На волне существующего народного гнева захватить у коммунистической власти контроль над артиллерийскими складами и заводами, закрепиться в промышленном центре и получить выход на воссоединение с уральскими казаками атамана Дутова.
При всей смелости и важности замысла Краснова Алексеев понимал, о чем он и сказал донскому атаману, что существует несколько соображений, по которым этот блестящий план на данный момент неосуществим: в тылу у добровольцев при их движении навстречу дутовским казакам останется 200-тысячная Красная армия, дислоцированная на Северном Кавказе. Случись этой силе ударить в тыл наступавшим на Царицын добровольцам, зажатая меж двух огней армия может погибнуть. Далее, указал Алексеев, главнокомандующий Добровольческой армией дал слово кубанцам, сражавшимся в его армии, что вернется на Кубань и поможет им очистить свою землю от большевиков. Кроме того, считая себя связанным союзническими обязательствами с Антантой, главнокомандующий Добровольческой армией считал себя не в праве, о чем просил Алексеева довести до сведения атамана, своим походом расчищать для германских частей дорогу к Волге и создавать на фланге Восточного фронта Антанты вероятную угрозу удара ее противника по Великой войне. Кроме того, объективно Добровольческая армия еще не была готова ко второму значительному походу по чисто техническим и человеческим соображениям: люди нуждались в отдыхе, а части Добровольческой армии еще нужно было переформировывать с учетом влившихся в нее в последнее время отрядов и отдельных войсковых подразделений белых ополченцев, партизан, казаков.
Краснов принял доводы Алексеева с пониманием, придерживаясь принципа «худой мир лучше доброй ссоры», однако от дальнейших встреч обе стороны уклонялись, продолжив общение друг с другом главным образом в письмах.
Штаб Деникина перешел к разработке нового удара, нацеленного на Кубань, дав около четырех недель армии для того, чтобы восстановить силы и укрепить боевой дух перед новым походом. Кроме того, перед Алексеевым стояли и сложные задачи финансового обеспечения армии. 30 июня 1918 года он писал Деникину, что если ему не удастся достать 5 миллионов рублей на следующий месяц, то через 2–3 недели «придется поставить бесповоротно вопрос о ликвидации армии…»[55]. Вопросы финансового обеспечения армии были остры как никогда. Подпольные центры в Москве не дали армии ни копейки. Антанта, после долгих колебаний через подпольный координационный «Национальный центр» в Москве выделила Добровольческой армии кредит в размере 10 миллионов рублей, оказавшийся первой и последней финансовой помощью, поступившей Деникину. Любопытно, что для получения этого кредита, которого едва хватало на полутора-двухмесячное содержание добровольцев, представитель «Национального центра» был вынужден буквально выпрашивать наличные у руководителей ростовских коммерческих банков. Деникин отмечает: