Сокол уже дал юноше чашку с вином и трубочку. Тот немножко отпил. На лице его появился румянец. Он взглянул сконфуженно на Сокола, на Гуро, на Рындина и, поклонившись ему, сказал:
— Разумеется, я очень виноват перед вами, Николай Петрович…
— Откуда вы меня знаете? — удивленно спросил Рындин.
— Я знаю всех вас. Вас, Николай Петрович, и вас, товарищ Сокол, и вас, товарищ Гуро, — поклонился теперь юноша всем по очереди. Что-то похожее на усмешку промелькнуло в его глазах.
— Но почему вы тут, черт возьми?.. — рявкнул Гуро. — Чего вам тут нужно? И что вы тут будете делать? Какая у вас была цель?
— Лететь вместе с вами на Венеру, — спокойно ответил юноша.
Рындин пожал плечами:
— Вполне понятно, что лететь. Не выбросим же мы вас из ракеты…
— И я надеюсь, что не выкинете, — подтвердил юноша.
— Нахальство! — снова рявкнул Гуро. — Ошибаетесь! Могу выкинуть!
И он сделал очень выразительный жест. Однако Рындин остановил его.
— Друг мой, — сказал он, обращаясь к юноше. — Очень похвально, что вы не теряете мужества. Но — неужели вы не представляете себе всех опасностей, которые ожидают и нас, и вас? Вы не представляете себе, как может отразиться на нашем общем положении ваше неожиданное появление! Ракета рассчитана только на трех пассажиров. На нас троих рассчитаны и все наши запасы. Чем, например, мы будем кормить вас?
— Я, Николай Петрович, привык есть очень мало. Весь последний месяц я привыкал есть как можно меньше и согласен теперь есть только то, что будет оставаться после всех вас. Мне хватит, — смущенно ответил юноша.
Рындин не сдержал улыбки: что-то начинало ему нравиться в подростке. Даже этот наивный ответ. «Он будет есть только то, что останется!..»
— Ну, об этом после, — сказал он. — Вас спрашивали, кто вы такой?
— Зовут меня Василий Рыжко. Мне семнадцать лет. Окончил среднюю школу. Комсомолец…
— И пошел на такой недисциплинированный поступок, как тайно забраться на корабль? Поставить под угрозу успех нашей экспедиции? — укоризненно сказал Рындин.
Рыжко замешался. Его рука невольно ухватилась за рубашку — в том месте, где обыкновенно бывает приколот значок. Лицо юноши было сконфуженное: значка на груди не оказалось. Но, быстро что-то припомнив, он пошарил в нише, где стоял скафандр, и достал свой значок.
— Оторвался, когда меня в первый раз толкнуло, — пояснил он. — Николай Петрович, честное слово, я хорошо понимаю свою вину. Но ведь иного выхода не было. Я писал вам, просил вас взять меня с собою…
— Писали?
— Да, писал. И даже ответ получил, что это невозможно. От вашего секретаря.