10 ноября дуэль не могла состояться потому, что для нее не выбрали еще места, а 11-го – из-за сильного снегопада и метели. Только в понедельник 12 ноября в два часа дня противники съехались на Волковом поле, что простиралось от Обводного канала до Волкова кладбища. Барьер был сделан на 18 шагах, и условились, что тот, кто первый выстрелит, тот должен подойти к барьеру. Завадовский и Якубович потом отрицали присутствие секундантов; но молва называла свидетелями дуэли Грибоедова, лейб-гусара Каверина и доктора Иона.
Когда дуэлянты с крайних пределов барьера стали сходиться на ближайшие, Завадовский, который был отличный стрелок, шел тихо и совершенно спокойно. Хладнокровие ли Завадовского взбесило Шереметева, или просто чувство злобы пересилило в нем рассудок, но только он не выдержал и выстрелил в Завадовского, еще не дошедши до барьера.
Пуля пролетела около Завадовского близко и оторвала часть воротника у сюртука, у самой шеи. Тогда уже, и это очень понятно, разозлился Завадовский.
– Ах, ты хотел убить меня? – воскликнул он, словно прежде не верил в это. – Ты посягал на мою жизнь? К барьеру!
Делать было нечего. По вечным правилам дуэли, Шереметеву должно было приблизиться к дулу противника… Он подошел. Секундантам стало понятно, что кровавая развязка неминуема. Тогда доктор Ион и Каверин стали довольно громко просить Завадовского, чтобы он пощадил жизнь Шереметеву. У Шереметева же они требовали пойти на мировую.
Якубович, как это ни странно, в разговор не вмешивался, однако Грибоедов довольно громко и ехидно фыркнул. Этого было довольно, чтобы тень сомнения, уже промелькнувшая на лице Шереметева, исчезла.
– Никакого примирения! – выкрикнул он.
Впрочем, Завадовский все же понимал, что он перед бывшим приятелем виновен, а потому решил сделать последнее, что было в его силах.
– Я буду стрелять в ногу, – сказал он.
– Ты должен убить меня, или я рано или поздно убью тебя! – закричал Шереметев, услышав эти переговоры. Он был вне себя от унижения и мрачных предчувствий. – Зарядите мои пистолеты, – прибавил он, обращаясь к своему секунданту.
Ну, раз такие дела… Завадовскому оставалось только честно стрелять по Шереметеву. Он был отличным стрелком и целился очень долго. Пистолет его сначала сделал два раза вспышку на полке и один раз осечку, и только после этого раздался выстрел. Пуля пробила Шереметеву бок и прошла через живот, только не навылет, а засела в левом боку.
Роковой выстрел Завадовского привел всех участников дуэли в ужас. Окаменев, они смотрели, как смертельно раненный Шереметев пустился в какой-то дьявольский танец: несколько раз прокрутился на месте, нелепо подпрыгнул и, словно огромная рыба, нырнул в снег, разбрызгивая во все стороны кровь.