Провинциалы? Деревенщины? Джулианна быстро пришла к выводу, что ни в одном из известных ей языков нет подходящего слова, чтобы описать простоватых мужчин, в чьей компании она оказалась.
Возможно, в выборе определения ей могло помочь время, в которое она попала?
Тысяча двести девяносто девятый год… Джулианна наконец смирилась с потрясающей правдой. Да и как она могла противиться этому, учитывая все обстоятельства? Взять, к примеру, реакцию мужчин на небольшую презентацию содержимого ее сумки. Шпильки ее туфель заставили сурового рыцаря, подростка и священника в ужасе отшатнуться. Они смотрели на ее органайзер и набор карандашей, разинув рты от удивления. Увидев дозатор для конфет «PEZ» в форме Микки Мауса [1], священник перекрестился, Уильям задумчиво почесал затылок, а Питер протянул руку за леденцом.
«Мальчишки, они во все времена мальчишки», — подумала Джулианна.
Она вновь вернулась к чтению, наслаждаясь той реакцией, которой ей удалось добиться. Поверх книги Джулианна взглянула на трех грубоватых мужчин, надрывающих от смеха свои животы. Да простит ее американская Гильдия киноактеров, но она сильно сомневалась, что в ее составе найдется множество артистов, способных так заразительно хохотать, услышав «Кентерберийские рассказы»[2] на языке оригинала.
По мере чтения Уильям все больше расслаблялся. Ему удалось ненадолго унять веселье, чтобы стереть с глаз выступившие слезы и пару раз откашляться.
— Святые угодники, Джулианна, — произнес он сквозь смех, — вы замечательная рассказчица историй. Можете поведать нам еще одну?
— Я их не рассказываю, — возразила она, показав ему раскрытую книгу. — А всего лишь читаю то, о чем здесь написано.
— Вот еще, — доброжелательно сказал Уильям, махнув рукой. — Женщины не умеют читать. Не стоит бояться, мы не станем ценить ваши истории меньше, если поймем, что они родились у вас в голове.
— И все же я умею читать, — едко произнесла Джулианна, — и сейчас прочла то, что написано на этой странице. Вот здесь. Можете сами убедиться.
Джулианна заметила, как вытянулось его лицо, когда она сунула ему в руки книгу, и тут же поняла, что он не может разобрать ни строчки. Не колеблясь, она немедленно вернула книжный томик на свои колени, хотя понятия не имела, почему решила избавить Уильяма от неловкости, вызванной его неграмотностью. Ведь, если разобраться, он не сделал ей ничего хорошего.
Разве что помог вымыть голову.
— И где же вы обучились чтению, — спросил Уильям таким тоном, словно ее умственные способности находились под большим сомнением и вызывали у него насмешку.